Волнение тут же утихло, и герцог сделал последний стремительный рывок к маленькой лодчонке.
Он ухватился за плавающий в воде швартовый конец верёвки и, подтянувшись, вцепился руками в борт лодки, в которой сейчас сосредоточилось всё, что было дорого его сердцу.
Он взглянул на Виолу, и, к своему невероятному изумлению, она увидела, что он улыбается!
— Леди Виола, вы позволите задать вопрос? Могу я поинтересоваться, что заставляет вас с завидной регулярностью барахтаться со своими друзьями в морской пучине?
— О, Роберт, я так боялась, что вы утонете!
Герцог вновь улыбнулся. Он выглядел невероятно привлекательным с тёмными промокшими волосами, прилипшими ко лбу.
— В этой гавани? Не думаю. Мы с Фергусом на спор переплывали её всякий раз, когда я приезжал в Гленторран, будучи совсем ещё мальчишкой. А в прошлом году мы купались здесь даже на Рождество, когда нам пришлось проламывать лёд! А теперь слушайте меня, Виола, и делайте, как я скажу. Я хочу, чтобы вы пересели к другому борту лодки и крепко прижали к себе Иэна.
Герцог обратился к Иэну:
— А ты, молодой человек, и дальше оставайся храбрым маленьким парнишкой, скоро мы вернём тебя домой.
Виола осторожно передвинулась на самый край деревянной скамьи, и, когда солнце вновь скрылось за тучами, а ветер с рёвом стал набирать силу, герцог подтянулся на руках и перевалился через борт ялика.
Промокшая рубашка облепила его тело, словно вторая кожа.
На мгновение Виола забыла о том, что они с герцогом уже не друзья, и протянула руку, чтобы убрать мокрые волосы, упавшие ему на лоб.
Одновременно с ней он поднял правую руку, чтобы сделать то же самое, и пальцы их встретились и переплелись.
У Виолы перехватило дыхание, когда она заглянула в тёмные глаза человека, которого так страстно любила.
Но сейчас было не самое подходящее время для разговоров, равно как и для выяснений того, почему сердце вдруг замерло у неё в груди.
Ялик вдруг резко повело в сторону, когда очередной шквальный порыв ветра принял его в свои объятия.
Виола оглянулась и со страхом отметила, что выход из гавани стал ещё ближе.
Даже здесь, под прикрытием скал, море было бурным, но там, за пределами гавани, творился сущий кошмар.
— Роберт, что нам делать? Как мы вернёмся на берег?
Герцог нахмурился.
— Смотрите, вон там — рыбацкая лодка Фергуса. На время шторма он всегда ставит её на якорь на глубине. Он должен быть на борту. Если мы сумеем добраться туда, то окажемся в безопасности!
— Да-да! — вдруг закричал Иэн и стал тыкать куда-то ручонкой.
Обернувшись, они действительно увидели Фергуса. Стоя у поручней, тот с ужасом смотрел на сына, которого уносили прочь прилив и ветер.
— Если бы только у нас были вёсла!
Герцог негромко выругался себе под нос, затем, подавшись вперёд, сжал руки в кулаки и резко ударил ими по соседней скамье.
Виола негромко вскрикнула, когда щепки полетели в разные стороны, но доска, очевидно, и так полусгнившая, с лёгкостью переломилась, и Роберт ухватил кусок скамьи, чтобы использовать его как весло.
Мощным движением рук герцог послал лодчонку в сторону Фергуса.
— Отличная работа, Роберт! Вы спасли нас!
Герцог упрямо покачал головой, не прекращая ожесточённо работать импровизированным веслом и пытаясь удержать ялик на прямом курсе.
— Ещё нет, моя дорогая девочка, ещё нет. Смотрите! Видите водовороты у рыбачьей лодки? Это подводные течения, сильные и предательские. Боюсь, у нас будет только одна попытка передать Иэна на борт.
Виола сжала губы так, что они превратились в прямую линию, и застыла, крепко прижимая к груди мальчугана.
Она понимала, что им грозит смертельная опасность, но сердце её пело от счастья, потому что герцог назвал её «своей дорогой девочкой»!
— Просто скажите, что я должна делать.
— Смотрите, Фергус сбросил через борт верёвочную лестницу. Как только мы окажемся рядом с ней, я попытаюсь удержать ялик на одном месте, а Фергус быстро спустится по лестнице. Передайте ему Иэна, а потом Фергус поможет подняться на борт и вам.
— А как же вы, Роберт? Нет, я вас не оставлю, я никогда не брошу вас одного!
Казалось, что взгляд его тёмных глаз проникал ей в самую душу.
— Виола, любимая, вы должны спастись. Доверьтесь мне. Если вы испытываете ко мне хоть какие-либо чувства, сделайте так, как я прошу.
— Я всегда буду верить вам, — прошептала Виола и подобралась, потому что времени для разговоров уже не осталось.
Течение подхватило ялик, и тот поравнялся с рыбацкой лодкой.
А там Фергус, балансируя на конце верёвочной лестницы с ловкостью человека, всю жизнь проведшего в море, уже протягивал к ней руку. И Виола, уже не думая ни о чём, встала, покачнувшись, подняла малыша на вытянутых руках и передала отцу.
Облегчённо вздохнув, она смотрела, как Фергус в мгновение ока поднялся по верёвочной лестнице и передал сына кому-то на палубе.
Затем он быстро спустился по штормтрапу и вновь протянул к ней руку:
— Быстрее, леди Виола! Хватайтесь за меня!
— Виола! Прыгайте! Немедленно!
В голосе герцога прозвучала неприкрытая тревога.
Но, когда она выпрямилась, готовясь прыгнуть на раскачивающуюся лестницу, яростный порыв ветра подхватил ялик и понёс его, кружа и подбрасывая, прочь от рыбачьей лодки.
А Виола с криком опрокинулась на спину в ледяную воду, уже наполнившую утлую посудину.
Следующие несколько мгновений отложились в памяти Виолы бесконечным кошмаром.
Ураган, словно разъярившись оттого, что у него отобрали одну жертву, вознамерился, во что бы то ни стало отыграться на других, и ветер и дождь яростно набросились на ялик, закружили его и погнали к выходу из гавани, подставляя под удары гигантских волн.
Виола почувствовала, как своими сильными руками герцог прижал её к себе.
Она ощутила прикосновение его чувственных губ к своему лбу и перед тем, как очередная волна перевернула ялик, услышала, как он прошептал:
— Я буду любить тебя до конца своих дней.
В это мгновение ялик перевернулся.
Герцог вынырнул на поверхность, задыхаясь и хватая воздух широко раскрытым ртом.
— Виола!
Проплыв несколько ярдов, он стал в изнеможении озираться по сторонам.
Вот она!
Виола лежала на воде, и волосы золотистым ореолом окружали её голову. Несколько мощных гребков — и герцог оказался возле неё.
Она была без сознания, на лбу у неё красовалась свежая ссадина, и он понял, что она получила травму во время падения с лодки.
