Какое-то время он тупо размышлял об этом, а тем временем человек в халате продолжал кричать, высунувшись в окно и придерживая нелепую белую матерчатую шапчонку:
— Ты ее задел! Смотри! Она упала и не двигается!
— Не знаю, — неуверенно отозвался водитель. — Может, и задел! Сама виновата — нечего было лезть на дорогу!
— Она не шевелится! Не встает! — надсаживался врач.
— Ну и что?! — рявкнул водитель. — Предлагаешь остановиться и забрать ее с собой?
— Ну, я не спятил, — пробормотал врач, отодвигаясь от окна.
Серега быстро закрыл глаза.
Это как?! «Скорая» не останавливается подобрать человека, которого сама сбила?!
Происходило что-то непонятное. И Серега почувствовал, что рано еще показывать этим людям, что он очнулся.
А тем более рано начинать с ними разговор!
Это сущие субчики-голубчики. Так Серегин папа называл всяких подозрительных и неприятных особ.
Эти двое были подозрительны и неприятны. Значит, типичные субчики-голубчики!
— Вот совпадение, — проговорил врач, — псина рыжая и девчонка рыжая. Ну прям «Союз рыжих», рассказ Конан Дойла!
И он захихикал.
«Что?! — чуть не заорал Серега. — Вы сбили человека, и вам смешно?»
Может, он и заорал бы, да от ярости в зобу дыханье сперло, совсем как у вороны в басне Крылова.
Хотя у вороны вроде дыханье сперло от радости…
Да не суть важно, главное — что всяко сперло!
— Ладно, хоть целая лежит, — буркнул тем временем водитель. — А то, знаешь, я одно время работал в команде, которая убирает трупы после дорожных катастроф. Если б я до этого не побывал в состоянии клинической смерти, непременно бы со страху снова помер. Вот работка, я тебе скажу! Это мрак… По одной тетке, помню, грузовик с прицепом проехал. Вечером прихожу домой, а она такая на кухне лежит, вся плоская, и на меня смотрит… Сам не помню, как удрал от нее, но бежал быстрей гоночной машины! Только здесь очухался. Устроился в больничке шофером, а домой с тех пор не возвращался. Вдруг она меня все еще ждет на кухне?
Сереге стало очень холодно…
— Ишь ты, чудеса! — удивился врач. — Я ведь тоже в кому впадал — но как раз после дорожной катастрофы. Давно, еще мальчишкой… Ты, между прочим, правду говоришь: от некоторых жмуров и впрямь отвязаться трудно. Я раньше в городе жил. Пошел как-то раз на кладбище — соседка попросила мужнину могилку прибрать. А как раз перед родительским днем такая грязища стояла! Я напролом лез по могилам, иначе не пройти было. Даже не смотрел, куда ступаю. Ну, убрался там, возвращаюсь, оборачиваюсь ненароком — за мной идет девка какая-то. Идет и идет. А лицо все в размазанной косметике… Я такой разозлился и говорю: «Чего пристала? Я таких нерях не люблю!» — «Сам виноват, — говорит она, — это же ты мне на лицо наступил, когда по могилам шлялся!» Только тут я понял, откуда она взялась… И сбежал сюда. Тут, конечно, свои траблы на каждом шагу и свои жмуры, но они ко мне не лезут, а ее я больше не видел, и на том спасибо! Но каждый день, честно сказать, боюсь: а вдруг она меня здесь найдет?
— Я тоже боюсь, — признался шофер.
«Куда я попал?! — в тупом ужасе подумал Серега. — Кто они такие, эти субчики-голубчики?! А может, это юмор у них такой?!»
Очень хотелось думать, что это юмор… А еще больше хотелось думать, что там, в купе, был глюк.
На Серегином месте каждому небось хотелось бы думать именно так!
— Ну, приехали! — вскоре сказал водитель. — Стоп машина!
«Скорая» остановилась.
Распахнулась дверца, и носилки с Серегой куда-то поехали. Он сообразил, что его вытаскивают из машины.
От носильщиков пахло спиртным. Похоже, субчики-голубчики были любителями выпить.
— Поосторожней! — взвизгнул врач. — Землю не рассыпь! Потом хлопот не оберешься.
— Ладно, — буркнул шофер. — Сам знаю.
Потом носилки поплыли — Серегу понесли.
Куда?!
Неведомо…
В эту минуту ремни, которые держали Серегу, отстегнули. Его небрежно свалили с носилок на холодную каталку и повезли.
Вопрос «куда?» по-прежнему стоял на повестке дня, и на него по-прежнему не было ответа.
«Ну и обращение! — подумал Серега зло. — Свалили, будто какое-то бревно бесчувственное! Или вообще как труп!»
И тут его поразила ужасная догадка: «А может, я и в самом деле труп?! Может, я умер в купе со страху и меня привезли в морг?! Хотя нет, я же слышу голоса, я чувствую запахи, я думаю… а трупы не могут думать! — попытался он успокоить себя, но тут же в мозгу обосновалась холодная и беспощадная мысль: — А кто это тебе сказал, будто трупы не могут думать? А вдруг могут? Ты же сам недавно видел — они могут даже смеяться!»
Как бы проверить, жив он или нет? Надо попробовать спрыгнуть с каталки.
Если удастся — значит, он жив. Если нет…
Между прочим, «если нет» ничего не значит. Судя по тому же Гоголю, да и по личным Серегиным впечатлениям, ожившие мертвецы вовсю шляются где им заблагорассудится и даже ездят на поездах!
«Ладно, — угрюмо сказал себе Серега, которому расхотелось ставить опасный опыт с неизвестным результатом, — пока полежу. Посмотрю, что дальше будет!»
Чтобы посмотреть, следовало открыть глаза, и Серега решил это непременно сделать, когда останется один.
Каталка в это время оказалась в каком-то помещении, где стоял затхлый, неприятный запах, словно здесь не убирали и не проветривали лет десять.
А может, и двадцать. Или даже больше!
— Баба Нюра! — крикнул гулким басом шофер. — Гони лифт!
Тишина.
— Баба Нюра-а! — надсаживался шофер.
— Чего зря разоряешься? — сердито спросил врач. — Она же тебя не услышит. Скажи в стенку — монах передаст.
— А, забыл, что у тутошних свои законы! — сказал шофер и глухо пробубнил: — Монах, слышь? Бабе Нюре сообщи, что лифт нужен.
Показалось Сереге или здание чуть содрогнулось?..
Раздался пронзительный визг — видимо, это спускался лифт. Заскрипели, отворяясь, дверцы. Похоже, тут все механизмы заржавели во времена незапамятные! И никому до этого дела нет.
Серегу вкатили внутрь, причем ногами он уперся во что-то толстое, холодное и упругое. Это неведомое оттолкнуло его довольно сильно, даже каталка немножко отъехала.
Серега приоткрыл один глаз. В лифте было полутемно, в углу горела маленькая красная лампочка, но разглядеть хоть что-то в ее свете было трудновато.
Лифт остановился, Серегу выкатили, ни слова не сказав на прощание бабе Нюре. Впрочем, с ней и не здоровались.
— Ну, куда его? — спросил шофер. — В коридоре оставить?
