— В общем, не найдешь ты своего Леви — его местоположение смогут вычислить, наверное, только фээсбэшники. По айпишнику это сделать ни у кого не получится.
— Понятно. Ну, ничего не попишешь…
— Это уж точно, — хохотнул Паша. — Сегодня хакером быть куда полезнее, чем писателем.
Слова товарища Романа задели. Он даже красить перестал и с вызовом посмотрел на собеседника:
— Это почему?
— А потому, что через пару лет всякие поэты-писатели будут уже никому не нужны. Вы реликты, пережитки прошлого. Будущее за программистами. Искусственный интеллект скоро достигнет таких высот, что всю поэзию, сценарии, романы будут писать роботы или специальные большие программы.
— Ты, по-моему, слишком большие надежды на искусственный интеллект возлагаешь. Ну ладно, он сможет какое-нибудь четверостишье накатать — и то не факт, что там будет какой-то глубокий смысл. А настоящее драматическое произведение — про романы и сценарии я даже не говорю! — машина точно написать не сможет. Откуда ей знать о человеческих чувствах, переживаниях, моральных дилеммах?
— Ха! — Крючков улыбнулся с самодовольным видом знатока, и Роману захотелось его стукнуть, чтоб немного понизить градус самодовольства. — Нормально написанная программа, у которой есть большая база данных, справится с такой задачкой на раз. Тем более что для крупных проектов будут использовать не легкие утилиты, а многофункциональные программные комплексы. Они тебе какой хочешь роман настрочат.
— Хорошо, а кто будет писать эти самые программные комплексы? — Волкогонов распалялся и чувствовал, как все внутри у него восстает против нарисованной Пашей перспективы. — Почему поэзию программы пишут, а программу — люди?
«Компьютерный гуру» загоготал, будто его оппонент сморозил очередную несусветную чушь:
— Сразу видно, что ты вообще не в теме. Конечно, программа не может создать программный комплекс! Для этого нужен искусственный интеллект — развитый и продвинутый. Пока у человечества есть только ИИ, уровень которого не выше уровня кофемолки. И задачи он может выполнять такие же — на уровне кофемолки. Но пройдет пара десятков лет — и создадут искусственный интеллект помощнее, чем у любого человека.
— С чего это ты так уверен, что уже через пару десятков лет твой суперинтеллект станет реальностью?
— А с того! — Крючков продолжал улыбаться. Было видно, что он настолько уверен в своей правоте, что любые вопросы и возражения Романа не способны его поколебать. — Работа в этом направлении уже давно ведется. И результатов уже полно. Да что далеко ходить — даже в нашем универе история случилась, еще когда он просто политехом был. Где-то в году девяносто втором или третьем, что ли, делал там один студентик дипломную работу по машинному обучению, что-то связанное с анализом текста. — Крючков фыркнул. — Сейчас-то это любой поэт вроде тебя даже напишет, а тогда это считалось революционно сложным! Но ничего у него не выходило! А завтра курсач надо сдавать! Засел он в общаге и решил: была не была! — Паша изо всех сил хлопнул по парте. — И написал простейший генератор, который перебирал все варианты бинарных файлов. Тогда народ еще дискетами пользовался 3½ дюймовыми, обычно 1,44 Мбайт — ты, наверное, таких даже не видел.
Волкогонов отрицательно покачал головой. Он и компакт-диски с музыкой только у родителей видел, а о таком компьютерном антиквариате, как флоппи-диски, всего лишь слышал краем уха, и то давным-давно.
Паша понимающе кивнул:
— Ну еще бы! Так вот, этот гений программирования решил создать варианты бинарных файлов именно такого размера.
— А что такое бинарные файлы?
Паша сделал такое лицо, словно выпил банку краски. Горячей.
— Это файлы на языке компьютера, Рома. Ты хоть немножко слушай на информатике! Он обычные слова переводил на этот язык. Ты сказал «мама» — а он записал «10000111100 10000110000 10000111100 10000110000», например, — сказал Паша, предварительно подсмотрев ответ в телефоне. — Ну и любая программа — это и есть такие же числовые фразы на языке программирования, просто эти цифры в другом порядке. Понятно?
— Ну… да. А студент что в итоге сделал?
— По сути, подобная утилита — бесполезный хлам, — продолжил Крючков, — и тот студент просто перебрал все варианты бинарников, чтобы программа вдруг случайно сама получилась. И что ты думаешь? Что-то у него в самом деле вышло. Только не то, чего он хотел.
— А что? — спросил Роман.
— Набор слов. Просто случайные слова из того текста, который он изначально ввел. — Дальше все стало понятно: программа обучаться не пожелала, и студента назвали ленивым неудачником, который не хочет учиться разработке, а полагается на слепой случай, и погнали мокрыми тряпками из универа.
Что-то в рассказе Крючкова Романа настораживало. Чувство было почти такое же, как от слов встреченного в автобусе монаха — разгадка крутилась на кончике языка, но никак не давала себя поймать.
— Короче, туда-сюда, студента выперли, а потом и его куратора Недотрогина, а его прога по неведомым Вселенной причинам осталась на компе. Все про нее благополучно забыли и передали старенький пенек в музей универа — он и сейчас там демонстрационным стендом работает, можно даже Windows 3.1 живьем на нем пощупать. Раритет еще тот. Так вот. Мы как-то с ребятами ходили на это дело поглядеть — сейчас-то ты таких пеньков не встретишь. У него весь жесткий диск сто шестьдесят метров всего, представляешь? Ну, не важно. Интересно другое: эту старую рухлядь можно юзать, и мы решили его к Интернету подключить — посмотреть по приколу, что он нам скажет.
— И что? — Волкогонов даже не заметил, что от напряжения сжал кулаки. — То есть эта программа что-то там генерировала почти двадцать лет?
— Ну, он, как ни странно, даже подключился. И почти сразу открылась консоль с какими-то вопросами. То есть это значит, что программулина развилась до такой степени, что могла задавать вопросы! Мы, правда, стреманулись немного — нам же официально никто разрешения не давал опыты ставить, да и вообще. Короче, по-быстренькому ребутнули комп и сделали вид, что ничего не было.
— А какие вопросы были?
— Ну, чушь всякая непонятная — типа «Задайте вопрос с вариантами ответа». И про жестокую рыбу, что ли. Ха! Мне в универ еще поступать, не хотелось заранее репутацию портить. — Паша набрал полную грудь воздуха. — В итоге! Мораль истории такова: еще в далеком 1993 году студенту-неудачнику удалось написать самообучающуюся программу, которая через двадцать лет все еще работает и явно чему-то самообучилась, раз немедленно полезла в Интернет, когда представилась возможность. А ты мне тут рассказываешь, что программы не смогут романы писать. Еще как смогут, дайте только время и возможность!
— Ну да, наверное.
Роман уже не слушал самодовольные предсказания одноклассника. В голове крутилась безумная догадка: а что, если этой программе двадцатилетней давности удалось все-таки выйти в Интернет? Может, за прошедшие годы она реально училась и в итоге превратилась в нечто большее? Какова вероятность, что старая простенькая утилита стала в итоге тем самым мощным искусственным интеллектом, которого так желал и в котором был так уверен Паша Крючков?
