Туман наступал.
— Давайте его отдадим и уедем отсюда, — предложила Мара. Спокойным таким голосом. Без истерик и сомнений. Обыкновенное деловое предложение. — Чего вы на меня смотрите? Она его хочет? Его! Почему мы должны из-за него погибать?
— Спокойно! — повторил Сумерник.
— А вдруг поможет? — все же поддакнул двоюродный.
— Никто никого отдавать не будет! — с нажимом на слово «никого» произнес Сумерник. — Вместе приехали, вместе уедем. А если кто-то будет сильно выступать, я того самого оставлю!
— Нет, а чего? — подалась вперед Мара. — Его же никто не собирается убивать. Пообщается тут с ведьмой. Мы пока до дороги доберемся, помощи попросим. Телефоны здесь не работают, а там заработают, можно хоть в полицию позвонить. Что с ним здесь за час произойдет? Ничего!
Я зажмурился. Никто никуда не доедет! Никакой помощи не будет!
— Ты чего говоришь-то?! — Чернов попытался отодвинуться от сестры, но дальше своего угла деваться ему было некуда. — Иди одна, если такая хитрая.
— Как хотите! Я только предложила.
Предложила она, упырица недобитая!
Мара положила на колени свой рюкзак, запустила туда руку, стала чем-то греметь. И вдруг начала вытаскивать и вешать на себя непонятные висюльки — синие глазки, ладошки какие-то, даже, кажется, чеснок там был.
Сумерник задумчиво постукивал пальцами по рулю, глядя исподлобья перед собой.
— А чего — вода не помогла? — спросил Чернов.
— Это не та вода! — нервно произнесла Мара, что-то прикалывая себе на кофту. — Заговоренная.
Туман подступил вплотную.
— А раньше какая была?
— Не помню, — прошептал Сумерник. — Из какого-то святого колодца брали. Родниковая. Чистая.
Чернов заерзал на месте:
— А чего стоим-то?
— Думаем, — прошептал Сумерник.
Дышать стало тяжело. Словно сам воздух изменился. Сейчас появится… Куда ей деваться? Конечно появится.
— Ну что? — Сумерник дернул себя за хвост, выправил резиночку. — Бензина немного есть, надо понять, на что мы его потратим. Можно понарезать круги, сжечь последнее и все равно остановиться. В машину ведьма вроде как не лезет. Посидим подождем, кто-нибудь обязательно поедет по этой дороге.
— Она же заброшена, — напомнил Чернов.
— Здесь озеро, вдруг кто-нибудь пойдет купаться?
Две недели шли дожди, было холодно, купальщиков особо ждать не приходилось.
— Еще вариант — пойти пешком, но всем вместе, — не сдавался Сумерник. — Идти и лить воду. Может, прорвемся.
— Славик! Пошли пешком, — ткнула брата Мара. — Ты видел карту? Тут идти минут десять — и мы на дороге.
— А Димка?
— Скоро темно будет! Ты хочешь здесь ночевать?
— Не хочу, — буркнул Чернов.
В этот момент я его возненавидел. До того возненавидел, что мурашки по кулакам забегали. Развернуться бы да врезать. Так, чтобы кровь пошла. Чтобы взвыл. Чтобы собрался и уже перестал быть тряпкой.
Пх! — клубы тумана врезались в лобовое стекло.
— Славик! Чего ты думаешь? — нудела Мара.
— Кирилл сказал, что мы должны быть вместе.
Кирилл сказал! Я готов был расплакаться от обиды.
Рванул ручку, плечом надавил на дверь, выпал в траву. Именно выпал. Стоять не мог. Мог только валяться по земле и бессильно выть. Идиотская ситуация! Идиотская и безвыходная.
— Димка, вернись! — через открытую дверь звал Сумерник. — Мы что-нибудь придумаем!
— Катитесь отсюда! — заорал я. — Предатели! Гады! А еще родственники называются! Видеть вас не хочу! Гады! Убирайтесь! Без вас справлюсь. Провалитесь вы…
Мара перегнулась через спинку Сумерника, вытянула руку и захлопнула дверь. Я лег на спину, раскинул руки. Вот и все. На Сумерника только напрасно накричал, неплохой мужик, толковый. Я бы уже давно нас всех попереубивал, а он терпел. Зачетно. Зря я на него галочки собирал. Уже и забыл за что, все забыл.
Я лежал. Машина стояла. Вокруг нас разливалась тишина. Туман наступал. Падал сверху клубами, вихрился, закручивался спиральками.
Машина чуть потрескивала, остывая. Внутри народ двигался, заставляя поскрипывать рессоры. За туманом особенно видно не было, что у них там происходит. Да и окна грязные. Может, дрались. Может, Сумерник Мару водой поливал. А может, бил чем.
Я отвернулся.
Ведьма сидела, смотрела на туман. И сама была как туман. Нечеткая.
«Пойдем», — сказала мягко.
Я почему-то представил, как прошло время. Много времени. Неделя. Нет, месяц. А лучше — полгода. Прошло полгода, зима уже. На дороге все так и стоит «Нива». Снег. И ни одного следа вокруг.
Скрипело. Но это уже была не машина. И не рессоры. В салоне перестали прыгать. Утомились, наверное. Или приникли к окнам, смотрят, что будет.
«Скоро все закончится».
Она тянула руку. Тонкая у нее была рука, с аккуратными овальными ноготками. Такая ничего себе. Наверное, теплая и мягкая, приятно касаться. Славный человек эта ведьма. Одета прилично. Чего мы от нее бегаем?
Скрипит. Опять они в машине прыгать стали.
Чив-чивик.
Музыкально скрипит. Может, они договорились? Чтобы синхронно скрипеть?
Я сел, оглянулся на машину. Ничего не понять, все заволок туман.
Посмотрел в другую сторону. Ведьма стояла. Юбка в полоску. Руку протягивает.
Чив-чивик.
Встал. Еще не хватало, чтобы меня женщины поднимали.
Чив-чивик, чивик-квик-квик.
Не машина. Чего ей петь как птице?
«Торопись, — вплелось в мозги. — Я долго ждала».
— Сейчас, — пробормотал и стал отряхиваться. Вон она какая чистенькая, а я на земле валялся, костер жег, чего-то все время поливал.
Квик-квик. Чиви?
В кустах. Птичка. За туманом видно не было, но я легко мог представить, как она прыгает по веточкам, вздергивает крылышками, нервно перепархивает.
Чив-чивик.
Желто-зеленая.
— Ну же?
Я вновь увидел руку. Белая. Полупрозрачные пальцы. Именно эта рука захлопнула дверь дома. Желто-зеленая птичка упала.
Резко отвернулся.
«Чивик?» — спросила птичка и склонила голову.
Куст. Хороший такой куст. Надежный. Я обошел его несколько раз. Ведьма за мной не бежала. Отстала. Может, надоел? Я бы на ее месте поискал уже кого посговорчивей. Тем более у нее время поджимает.
Чив-чивик.
