— Ты где застрял? — кинулся к нему с кулаками Ромка.
— Спокойно! Цветы и объятия потом, — отстранил его Макс Макс.
Над их головами полыхнуло, близкий гром заставил втянуть головы в плечи.
Все посмотрели наверх. Но отсюда, от бывшей мельницы, было плохо видно.
— Я знаю, откуда надо смотреть!
Таня пробежала несколько шагов, поднялась по знакомым ступенькам на холм с липами. Едва она встала так, чтобы Олевисте была видна целиком, молния ударила почти в самый шпиль. Электрическая пятерня протянулась к кресту. Ее словно перечеркнула быстрая тень.
— Смотрите, смотрите! Полетел! — закричала Таня.
— Ну, какой же это дракон? — Ожич стоял, засунув руки в карманы. — Это просто… ветер.
— Почему ветер?
Гром ворчал, но над башней уже ничего не было.
— Показалось. — Сарымай встал ближе к липе, чтобы на него меньше капало.
— Ага, — довольно заулыбался Макс Макс. — Показалось.
— Как показалось? — Таня глянула на парней, но они все смотрели каждый в свою сторону. Сарымай поглаживал шершавый ствол дерева, Макс Макс изучал землю под ногами. Ромка напряженно вглядывался в друга.
— А ну вас! — махнула рукой Таня и побежала к ступенькам. До гостиницы близко. Пробежать по улице Пикк, свернуть около магазина марципанов — и вот она, их арка.
— Однако, — вздохнул Сарымай, снова погладил кривой ствол и прямо по склону пошел в Старый город, который так ему понравился.
Когда все ушли, Макс Макс устало усмехнулся.
— Где ты был? — Разоренов подошел ближе.
— Ты дракона видел?
— Не видел.
— И я не видел. Но я был в помещении, где он сидит. Смотри, что нашел!
Макс Макс показал большой потемневший от времени перстень с красным камнем.
— Дорогое небось?
— Кто его знает? Теперь будет мое.
— Мож, вернуть? Если оно местное? На границе еще застопорят.
— Сейчас все брошу и пойду обратно в подземелье. Было ваше, стало наше!
Он сунул находку в карман.
— Слушай, а как же… это… — Разоренов не мог отвести глаз от кармана, где лежала находка. — Ну, в сказках? Кто у дракона чего возьмет, сам в дракона превратится?
— Ты мне еще сказки рассказывать будешь! — фыркнул Макс Макс.
Выглянув из-под липы и убедившись, что дождь почти перестал, он отправился в гостиницу. Ромка как привязанный пошел за ним. Макс Макс всегда был странный. И он был его другом.
* * *
— Как легко детей брать на тщеславие, — усмехнулся Рява, откидываясь на спинку лавочки.
— Он его выкинет. — Эдик насуплено смотрел вслед уходящим друзьям. С липы капало, но молодой экскурсовод не пытался спрятаться от дождя.
— Он его отвезет домой и вскоре вернется, чтобы стать драконом. Ты проиграл.
— Он еще не вернулся.
— Недолго ждать!
— Вот тогда и завершим спор.
— Мне торопиться некуда. Твое кольцо у него.
Эдик ушел. А Рява остался. Вечер. Ему пора было возвращаться на мельницу. Наступало время черта.
* * *
Зоя Игоревна не любила детей. И зачем она пошла в педагогический? Пять лет учебы, летняя практика в лагере — и все для того, чтобы понять, что в профессии она ошиблась. Было во всех этих детях что-то раздражающе-неправильное. Она приказала им сидеть дома, запретила выходить из гостиницы. И куда их понесло? А на улице, между прочим, дождь. Сейчас придут в мокрых ботинках, продрогшие, завтра у половины будет простуда. Нет, она не любила детей. Хотя в простуде тоже была своя прелесть — никто никуда не пойдет.
Зоя Игоревна медленно прошла по коридору.
Свет, что ли, выключили? Сумрачно и как будто стыло, словно из всего большого трехэтажного здания выкачали душу, и теперь оно стоит потерянное, всеми забытое.
В столовой одинокий Хазатов колдует над электрическим чайником. Он нажимает на клавишу, белый чайник озаряется слабым красноватым светом, закипая, подрагивает. Щелкнув, клавиша гаснет. И тогда Альберт снова заставляет чайник работать. Чайник ненадолго загорается, освещая тревожным красным светом протянутую к клавише руку, склоненное лицо, мятую футболку.
Зоя Игоревна идет прочь от столовой, на ходу заглядывая в комнаты. Пусто, пусто, пусто…
Как же она не любит детей!
В угловой, маленькой и неудобной комнатке, где крыша идет на скат, скрадывая половину пространства номера, спала Олёнка Кожина. Подложила под щеку кулак, отчего ее лицо слегка перекосилось, рот приоткрылся. На подушке сидел заяц. Тот самый, что она вчера искала.
Шкатулка с неприятностями
Вступление
Странная находка
Ничего грандиозного в планы Аньки Хрустиковой не входило. Она собиралась сделать секретик.
Конечно, в одиннадцать лет, да еще зимой, такой глупостью не занимаются. Да, да, да! Тыщу раз — да.
Анька и не спорила — глупость, и еще какая! Но иногда хочется вспомнить детство. Особенно когда за окном воскресенье, скучное слякотное январское воскресенье. Все праздники уже прошли, новых не предвидится. И что вы прикажете в такое время делать?
Телевизор смотреть? Но отец с утра засел за футбол, потом идет мамин сериал, следом у родителей запланирован совместный просмотр нового фильма. Это называется «добрые семейные вечера». Для дочери времени не осталось!
Хрустикова дошла до гаражей и оглянулась. Еще не хватало, чтобы ее заметили. Увидит кто, тут же в классе расскажет. Потом все неделю смеяться будут. Лучше она сама все расскажет. Завтра. Девчонки похихикают и договорятся дождаться весны, чтобы посмотреть, что от секретика останется.
Анька снова оглянулась. В душу закралось щемящее ощущение тайны и азарт все сделать незаметно.
И не только в воскресенье дело. И даже не в оттепели.
Просто все совпало.
Хрустиковой с утра велели выбросить цветы, подаренные маме на старый Новый год. Засохшие желто-коричневые розы смотрелись красиво, их жалко было нести на помойку. Анька отстригла хрупкие головки, перевязала ленточкой, пришила яркую бусинку. Добавила несколько старых выцветших кленовых листиков. Получилось красиво.
Оставалось найти стекло. Пока Анька размышляла, где его можно взять, в комнате родителей послышался грохот.
— Ах, черт! — выругался отец. По коридору простучали быстрые мамины шаги.
В серванте обвалилась стеклянная полочка. После долгих аханий и причитаний Аньке был выдан хрусткий сверток с осколками и приказано немедленно отнести его на помойку.
