Вовка осторожно выбрался из маминых объятий и незаметно ущипнул себя за руку — происходящее было очень похоже на сон.
— Надо спросить Марину Викторовну. — Генриетта Карповна повертела в руке листок. — Она преподает русский язык и знает почерк всех своих учеников.
— А если эти бандиты не из нашей школы?! — ахнула мама, и перед ее глазами пробежало краткое содержание бандитского сериала.
— Обратимся в полицию, — заверила ее Генриетта Карповна. — Но вашего сына мы защитим. — И тяжелая ладонь легла на Вовкино плечо.
Маркину стало нехорошо, и он потянул записку из рук учительницы.
Ровными печатными буквами там было написано всего два слова: «Ты — покойник!»
Вовка моргнул. На всякий случай перевернул листочек, но на обороте ничего не было.
— А-а-а! — облегченно вздохнул он. — Так это Серега Минаев развлекается. Наверное, подсунул в мой дневник, когда мы двойку сводили.
— Что?!
Маркин втянул голову в плечи, а мамина рука потянулась к дневнику…
Вечером Вовка никак не мог заснуть. Голова гудела от новых названий рек, морей и океанов, географических мест, имен зверей. Город Владивосток, самая холодная точка России — Оймякон, заполярная станция «Север» и птица белоголовый орлан, предпочитающая обитать в предгорьях Кордильер и на берегу океана.
О записке уже никто не вспоминал. Узнав, что сын нахватал двоек, мама взялась за его воспитание. Вместе они проштудировали чуть ли не половину учебника по географии, переписали три страницы из романа Толстого «Отрочество», а также решили десять задач из учебника по математике — за пятый класс. Это было единственным послаблением, которого Вовке удалось добиться. К счастью, мама не заметила, что учебник прошлогодний и что сын слишком уж легко решает примеры.
Пока в его голове путалась Либерия с Нигерией, незаметно наступило двенадцать ночи, о чем радостно сообщили соседские часы за стенкой.
Спать не хотелось совершенно.
Вовка ворочался, ворочался, а потом не выдержал и сел.
В квартире не спалось еще кому-то — в ванной комнате лилась вода. Скорее всего там была мама. Сталкиваться с ней еще и ночью Маркину не хотелось, поэтому он опять забрался под одеяло, ожидая, когда мама вернется в свою комнату и он сможет проникнуть в кухню, где заест чем-нибудь вкусным свое бессонное существование.
Вода продолжала литься.
От мысли о хорошем бутерброде в животе заурчало.
Ванная все еще была занята.
К бутерброду можно будет добавить огурец…
На секунду Вовке показалось, что вода уже не льется. Но это была обманчивая секунда.
В холодильнике есть сыр, и можно сделать самый вкусный бутерброд на свете: хлеб, колбаса, сыр. Лучше этого ничего придумать нельзя!
Желудок съежился, возмущаясь, что его до сих пор кормят одними фантазиями.
Маркин снова опустил ноги на пол.
Если все это еще подогреть в микроволновке, то получится просто объедение…
«Бульк», — отозвался желудок.
Вовка встал. Пока вода льется, мама из ванной не выйдет, значит, он проскользнет незамеченным. А потом можно будет спрятаться, например, под стол.
Стараясь не топать, Вовка выбрался в коридор, бесшумной тенью прошмыгнул мимо двери в ванную и бросился к холодильнику. От нетерпения у него тряслись руки.
Надо же было так себя накрутить!
Пока он резал хлеб и рвал шкурку с колбасы, в квартире наступила тишина. Щелкнула, открываясь, дверь.
Вовка поперхнулся первым же куском и медленно повернулся. Он подготовил фразу, что растущему организму нужно лучше питаться, но произнести ничего не смог.
Из освещенной ванной валил пар. В его клубах виднелась удаляющаяся белая фигура.
Или это Вовке только показалось?
Он проглотил застрявшую в горле колбасу.
Фигура растворилась в клубах пара.
— Мама? — неуверенно позвал Маркин.
По кухне прокатилось неожиданное эхо, словно это было не тесное пространство два на три метра, а гигантский зал с высоченными потолками.
Вовка шарахнулся, уронив со стола нож.
Рядом явственно хихикнули и тихо прошептали:
«У меня заныли кости.
Значит, жди дурного гостя.
Крюк, с петли слети,
Пришлеца впусти…»
— Мама! — завопил Маркин, бросаясь вон из кухни. Далеко убежать ему не удалось. Он споткнулся о табуретку, упал и на пузе проехался по полу. А когда встал, то с ужасом обнаружил, что спотыкаться ему было не обо что — единственная табуретка в кухне всегда стоит в дальнем углу, и задеть ее он никак не мог.
Дверь в ванную хлопнула. Маркин поднял голову — как раз вовремя, чтобы падающий с полки пакет с мукой угодил ему прямо по макушке.
— Мама! — Вовка схваттился за голову и вдруг увидел, как нож, до этого спокойно лежавший на полу, взлетел в воздух.
«Сестры, в круг! Бурлит вода.
Яд и нечисть — все сюда», —
прошелестело многоголосое эхо Вовке прямо в ухо.
Нож повел лезвием, поточнее выбирая цель, и направился к Маркину. Сам!
— Хорош! — Вовка махнул рукой.
Нож вильнул, уворачиваясь от кулака, и легонько ткнул Маркина в бок.
— Отстань! — затанцевал на месте Вовка. — Я кому сказал!
Нож подлетел к нему с другой стороны. Маркин подхватил разделочную доску и закрылся ею, как щитом. Нож с лету врезался в доску, пару раз дернулся и затих. Вовка с ужасом смотрел на подрагивающее орудие кухонного труда — взбесившийся нож он видел впервые.
Пока он приходил в себя, рухнула сушилка, до этого мирно живущая над раковиной. Перекрывая грохот бьющихся чашек и тарелок, по полу запрыгала миска. И под этот грохот кто-то захохотал.
Маркин заткнул уши, чтобы не слышать этого мерзкого хохота. И хохот действительно исчез, зато послышалось неприятное чавканье.
Вовка медленно повернул голову. Самый вкусный бутерброд в мире исчезал во рту таинственного невидимки!
— Ах ты, гад!
Вовка метнул в пожирателя бутербродов доску и ринулся спасать оставшуюся еду. Но тут он снова споткнулся, рука мазнула по столу, хватая батон колбасы. В следующую секунду Маркин кубарем летел под стол.
— Что тут происходит?
Столкновение с батареей отдалось глухим эхом в несчастной Вовкиной голове. Перед собой он увидел тапочки с пушистыми помпонами и, решив, что это очередная галлюцинация, ударил по тапочку кулаком.
— Ай! Кто тут?
