К концу века мужские обнаженные фигуры стали обычным делом – от рисунка Леонардо «Витрувианский человек» до «Давида» Микеланджело (1504). Обнаженные женские фигуры встречались реже; первыми из них стали «Рождение Венеры» Боттичелли (1484), «Ева» Ганса Мемлинга (1485–1490), один из эскизов Микеланджело для «Погребения Христа» (1500) и соблазнительная «Спящая Венера» Джорджоне (1508). В начале XVI в. благодаря работам Джованни Беллини и Тициана эротическое изображение женского обнаженного тела стало отдельным видом искусства. Кроме обнаженного тела, художники и скульпторы начали более открыто показывать и откровенные эмоции человека – примерами могут послужить «Пьета» Микеланджело (1498–1499) и его же «Восставший раб» (1513). Человечество теперь изображали не просто как смиренных получателей благословения или гнева Божьего: люди сами по себе стали темой для серьезного изучения.
Гуманизм эпохи Возрождения также стимулировал изучение внутренней жизни человека с помощью античных моделей образования. Падение влияния латыни в предыдущем столетии и появление университетских курсов, которые готовили молодых студентов исключительно к их будущим профессиям – преподаванию грамматики, изучению богословия, медицинской или юридической практике, – привели к реакции среди тех, кто понимал и ценил образовательные стандарты Древнего мира. Старый университетский тривиум сменился гуманитарными науками (studia humanitatis), в которых логика уже не играла большого значения, а ключевыми компонентами образования вместе с грамматикой и риторикой стали история, этика и поэзия. Возродился также греческий язык как средство изучения мудрости античного мира. Платоновская Академия стала образцом для нового образовательного учреждения во Флоренции, которое основал в 1440-х гг. Козимо де Медичи; во главе его встал гуманист Марсилио Фичино. Следующий толчок к изучению греческого языка случился в 1453 г. после падения Константинополя, когда многие грекоязычные ученые из этого города бежали в Италию. И, что важнее всего, отсутствие разделения на искусство и науку в гуманитарном образовании привело к тому, что оно расширяло горизонты, а не ограничивало их, навязывая догматическое послушание древним текстам. Таким образом, образование основывалось на ключевом достоинстве средневековой любознательности: ученые наблюдали за природными явлениями как аспектами Божьего творения – «возможно все, но ничто не происходит без причины» – и объясняли эти явления соответствующим образом.
Вы, возможно, зададите вопрос: действительно ли этот новый реализм и натурализм заслуживает эпитета «значительное изменение»? Это разве не просто замена одного способа восприятия мира другим? А что касается «внутреннего реализма», который интересовал гуманистов Возрождения, – это разве не просто смена приоритетов в образовании? В конце концов, даже очень глубокое понимание чего-либо не всегда ведет к столь же глубоким последствиям. Давайте посмотрим, например, на Леонардо да Винчи, которого часто называют величайшим человеком эпохи Возрождения и одним из самых гениальных людей, когда-либо родившихся на Западе. С точки зрения этой книги, он не имеет практически никакого значения. Крестьяне XV в., экспериментировавшие с плугами на конной тяге, и то оказали большее влияние на жизнь Европы, чем Леонардо. Его гений оставался по большей части спрятанным на страницах дневников, которые позабавили и изумили человечество в последующие столетия. Большинство его картин не сохранились, потому что он любил экспериментировать с новыми, непроверенными компонентами красок, многие из которых постепенно распались. Но вот явление, которое представляет собой Леонардо, с другой стороны, невероятно важно. У него не было университетского образования, но, тем не менее, он изучал самые разные темы – от того, как работают мышцы человека, до того, как летают птицы. И, хотя в XV в. жил лишь один Леонардо да Винчи, несколько сотен его современников, не таких гениальных, но не менее любознательных, тоже занимались исследованием окружающей их реальности. Важно даже то, что некоторые из них проводили эксперименты в весьма странных на первый взгляд областях, например, нумерологии, астрологических прогнозах, ангелологии или толковании снов. Мы считаем эти вещи антинаучными именно потому, что пытливые умы эпохи Возрождения в конечном итоге пришли к выводу, что они представляют собой тупиковые ветви науки. Таким образом, попытки обнаружить и изобразить природу всего сущего в XV в. сравнимы с путешествиями в Новый Свет: и то и другое помогло совершить открытия, разрушив прежние устоявшиеся мнения и исследуя неизвестное – будь то другой берег океана или движение крыла птицы в полете. Если выражаться кратко, то именно в XV в. жители Запада прекратили коллективное изучение абстрактной тайны Бога и пришли к выводу, что для того, чтобы понять Бога, нужно изучить Его творение.
Заключение
Некоторые читатели, возможно, удивятся, что я не включил книгопечатание в список значительных перемен, случившихся в XV в. Я не хочу принизить важность печатного станка: это, возможно, самое значительное из всех изобретений за последнюю тысячу лет. Но это еще один пример изобретения, которое появилось в одном веке, но наибольшее влияние оказало в другом. Все дело в том, что Библия, напечатанная Иоганном Гутенбергом в Майнце в 1455 г., была на латыни и, соответственно, осталась непонятной большинству людей
[70]. Кроме того, большинство книг, опубликованных до 1500 г., были дороги; по стандартам производства они конкурировали с лучшими манускриптами – широкие поля, тщательно сверстанный текст. Не все, у кого были деньги на эти книги, умели читать, а многие из тех, кто умели читать, не могли их купить. Неграмотное большинство ими и вовсе не интересовалось. Таким образом, Иоганн Гутенберг изменил мир не больше, чем изобретатель компаса. Великие перемены, произошедшие благодаря книгопечатанию, запустили в действие другие люди, широко распространившие его изобретение в следующем столетии.
Самая значительная перемена XV в. описывается словом «открытие» – открытие мира и открытие себя. Тонкие изменения в самовосприятии могли остаться незамеченными, но вот открытие Колумбом Нового Света было вполне осязаемым и широко обсуждаемым явлением. Кажется невероятным, что всего за восемь лет, между 1492 и 1500 гг., европейские мореплаватели открыли два новых континента (Северную и Южную Америку) и морской путь в Азию, причем все это произошло вскоре после исследования южного побережья Африки. Представьте, что вы включаете радио, и в новостях объявляют, что путешественники обнаружили три новых баснословно богатых континента. Сравнение не так смехотворно, как может показаться на первый взгляд, ибо мы так же уверены, что этих континентов не существует, как были уверены ученые советники королей Португалии, Кастилии и Англии, отказавшие Колумбу. Как неправы они были – и как быстро исправили свою ошибку. Самый первый глобус, на котором нашу планету впервые изобразили в трех измерениях, датирован 1492 г. – тем же самым годом, когда Колумб отплыл на запад
[71].
