Экономическая теория
До конца XVIII в. большинство европейских стран следовали комплексу экономических принципов, который называют меркантилизмом. В основе его лежит идея, что количество богатств в мире ограничено, и чем больше вы заберете себе, тем меньше останется соперникам. Соответственно, государства стремились ограничить количество доступных иностранным державам денег, поддерживая положительный торговый баланс; в то же самое время они обогащались, получая прибыль с торговой деятельности собственных граждан. Министры создавали монополии и франшизы – например, монополию на торговлю в Ост-Индии, – а потом выдавали или продавали эти монополии компаниям, которые получали прибыль с выделенных им эксклюзивных прав. Внутреннюю торговлю эксплуатировали подобным же образом с помощью тарифов и пошлин. Система достигла своего апогея во Франции, где до своей смерти в 1683 г. Жан-Батист Кольбер возглавлял огромный бюрократический аппарат, занимавшийся взиманием пошлин и штрафов – по сути, выдаивая досуха все отрасли торговли с помощью государственного регулирования. Вскоре после этого люди начали критиковать подобную ограничительную торговую политику. В 1690-х сеньор де Бельба предложил вместо того, чтобы тратить ценные ресурсы на войну с голландцами, пытаясь захватить их торговые монополии, конкурировать с ними в коммерции – радикальный новый подход, в котором платформой для успеха становились свобода и частные инвестиции, а не государственный контроль. Пьер ле Пезан, сир де Буагильбер, тоже выступал за свободную торговлю и ограничение государственного вмешательства. Но меркантилизм оставался тверд. Идея экономического роста, которого можно достичь через свободную торговлю, оставалась непонятной большинству политических лидеров.
Трещины в этой экономической каменной стене начали наконец-то появляться в начале XVIII в. Одной из них стала возможность увеличивать денежную массу с помощью эмиссии бумажных денег. Второй – инфляционистская теория: чем больше денег вращается в экономике, тем лучше для всех. Сочетание двух этих факторов приводило к драматическим результатам. Шотландский инфляционист Джон Ло стал главой центрального банка Франции в 1716 г.; на него возложили задачу выплатить государственный долг Франции. Воспользовавшись своим положением главы новой Миссисипской компании в Америке, он выпустил банкноты, обеспеченные огромными землями Нового Света, ожидавшими заселения. Благодаря этому ему удалось наводнить экономику наличными деньгами, которые, в свою очередь, должны были помочь правительству выплатить государственный долг. Суммы, которые держали инвесторы, оказались настолько огромными, что для их владельцев даже пришлось выдумать новое слово – «миллионер»
[140]. К сожалению, схемы, основанные на нереализуемых активах, обречены, потому что опираются лишь на несокрушимую уверенность и бесконечную наивность. Схема Ло потерпела крах в 1720 г.; в том же году похожая финансовая пирамида, Компания Южных морей, рухнула и в Англии. Непосредственным следствием из этого, конечно, стал испуг спекулянтов, но другие поняли, что экономическая теория должна была сыграть какую-то роль в ограничении ущерба. Люди осознали, что без понимания происходящего в экономике далеко не уйти.
Рост интереса к экономике сопровождался развитием статистики. К 1600 г. правительство Англии начало собирать данные о количестве и причинах смертей в Лондоне и вокруг него, чтобы оценить последствия эпидемий чумы. Эти цифры публиковались ежегодно, и в 1662 г. Джон Гронт использовал их для первой в мире работы по статистическому анализу – «Естественные и политические наблюдения, сделанные на основе биллей о смертности». В то же время сэр Уильям Петти, министр и бывший личный секретарь Томаса Гоббса, написал несколько экономических трактатов, в которых говорил о «политической арифметике», или аргументах, основанных на «числах, весах и мерах». Он не только начал рассчитывать национальный доход, но и разработал примитивную версию количественной теории денег, в которой попытался объяснить отношение между денежной массой и ценами. Петти стремился описать экономический потенциал ограниченного количества наличных денег и решил, что эффективность денег зависит от того, насколько часто они переходят из рук в руки. Его статистические методы убедили не всех: Джонатан Свифт написал знаменитую сатиру «Скромное предложение» (1729), в котором, используя арифметический язык в стиле Петти, описал, как жители Ирландии смогут заработать достаточно денег, чтобы прокормить себя, ежегодно выращивая и продавая по 100 000 «лишних» детей для употребления в пищу богачами. Тем не менее Петти утверждал, что, воспользовавшись математическим подходом, проницательный экономист сможет рассчитать путь к национальному процветанию с такой же точностью, как астроном рассчитывает будущее положение планеты. В 1696 г. статистик Грегори Кинг сделал еще один шаг – составил подробное и на удивление точное описание богатства страны, разделенное по классам и регионам. Часть этого описания была опубликована в «Эссе о торговом балансе» Чарльза Давенанта (1699). Это стало первой серьезной попыткой описать капитал Британии.
На арену вышел первый крупный экономист эпохи Просвещения. Ричард Кантильон по рождению был ирландцем, а по природе – бродягой. В Париже он поучаствовал в финансовой схеме Джона Ло, покупая и продавая до смешного переоцененные акции Миссисипской компании. Но там, где Ло совершил ошибку, Кантильон провел очень хитрую игру. Он понял, к чему приведет инфляционизм, так что тайно обменял свои банкноты незадолго до неизбежного краха. Таким образом, он оказался одним из очень немногих «миллионеров», не потерявших свои деньги. Позже он переехал в Лондон и незадолго до своего убийства в 1734 г. написал «Эссе о природе торговли в общем плане», которое считается первым настоящим трактатом по экономике. Эссе много лет циркулировало в рукописной форме, прежде чем его наконец издали в 1755 г. Кантильон воспользовался методом абстракций Буагильбера, в котором экономист устанавливает серию критериев для эксперимента, после чего «при прочих равных условиях» проверяет единственный фактор в своеобразной теоретической лаборатории. Он разработал теорию определения цены на товар, утверждая, что ключевым фактором является не стоимость производства, а спрос на этот товар, – она стала предвестником наших современных «законов спроса и предложения». Он заявил о важности фигуры предпринимателя, который берет на себя рыночные риски, и предположил, что проценты прибыли – это награда за риск. Также Кантильон продолжил развивать теорию денег, которую разрабатывал Петти. С помощью всего этого он начал резать путы меркантилизма, которые так долго связывали экономику Европы.
Когда книга Кантильона наконец была опубликована (во Франции), она оказала значительное влияние на новое поколение французских мыслителей. Появилась первая «школа» теоретиков экономики, вошедшая в историю как физиократы. Эта школа, возглавляемая доктором Франсуа Кенэ, страстно проповедовала свободную торговлю и принцип невмешательства государства в бизнес. Связывая свои экономические теории с концепцией естественных прав Локка, они утверждали, что налог должен взиматься всего один – налог на землю, которая, как они считали, является источником всех богатств. Одним из их символов веры был сложный математический график, «Экономическая таблица», которую Кенэ составил в 1758 г., чтобы продемонстрировать, как работает экономика. Граф де Мирабо, ставший одной из ведущих фигур Великой Французской революции, объявил ее одним из трех величайших достижений в истории человечества вместе с изобретением письменности и денег. Большинству людей, впрочем, она показалась совершенно непонятной. Но, тем не менее, в то время «Экономическая таблица» подкрепила идею, что экономика – это то, что можно изучать систематически. Среди правителей, которые применяли принципы физиократии в управлении своими государствами, были Карл Фридрих, маркграф герцогства Баден, и Леопольд II, эрцгерцог Тосканы. Ушли те дни, когда государственные министры занимались экономикой – теперь профессиональные экономисты давали советы европейским государствам.
