Ожидая ответа, он осторожно покосился на брата и грузовик. Перекусить цепь наручников без нужного инструмента трудно. А вот ручку дверцы можно легко оторвать чем-нибудь, что подвернется под руку.
Слабость. Вот что он сейчас искал.
Слабость, благодаря которой всегда можно обнаружить заложенные в моменте возможности и которую ты не увидишь, пока она не проявит себя сама.
– Ты обещал, что мой брат выйдет отсюда невредимым. Ты можешь гарантировать это, Бронкс?
Полицейский поднял пистолет, все еще молча, и прицелился Лео в грудь.
– Бронкс, мать твою, ты что… собрался застрелить меня? Тогда тебе придется убить и Винсента. Ты и так уже наломал дров. Хочешь добавить еще и два трупа?
Бронкс, кажется, улыбнулся. Поднялся, вытащил из кармана куртки еще пару наручников.
– Никакой стрельбы, если ты будешь так любезен застегнуть один браслет на своем правом запястье.
Наручники описали широкую дугу в воздухе.
– А второй – на той же ручке, к которой я пристегнул Винсента.
Двое братьев пристегнуты к машине, где лежит неразорвавшийся снаряд. Все, что нужно, чтобы провалиться в преисподнюю – это электрический импульс, который, в свою очередь, запустит химическую реакцию, а реакция породит тепло – до фига тепла, которое расплавит железо, сожжет дотла одежду и кожу.
Белая ударная волна в несколько тысяч градусов.
– Если хочешь взять меня живым, Бронкс…
Лео дал наручникам, глухо звякнув, упасть на деревянный пол.
– …отпусти моего брата прямо сейчас и объясни, как тебе удастся не впутать его в расследование.
Бронкс подошел ближе, остановился возле Винсента.
На полпути.
– Отпущу, когда ты тоже будешь пристегнут. Но он уйдет отсюда не сразу. Сначала он поможет мне разгрузить машину. Потом мы с ним протрем ствол за стволом, приклад за прикладом, курок за курком.
Кроме последнего, на котором твои отпечатки. Вот тебе мое слово, Дувняк.
– Твое… слово?
– Мое слово. И мой брат. Ясно? Ты знаешь – я здесь один. И просчитал, почему. Потому что я в глубине души верил, что оградил Сэма от твоего влияния. И совершил до фига запрещенных ходов.
– Ты хочешь сказать – ошибок?
– Да называй как хочешь.
– Ошибок, которые могут стоить тебе твоей работы и которые ты теперь хочешь обменять на моего младшего брата? Мое молчание – на твое молчание?
Лео нагнулся, чтобы поднять наручники.
– По-твоему это справедливо, Бронкс? Что я сяду на всю жизнь, а ты останешься полицейским?
Когда наручники полетели назад, к Бронксу, это была не широкая дуга, а прямая линия. Снаряд в лицо. Бронкс инстинктивно поднял руки, чтобы защититься. Этого оказалось достаточно; Лео воспользовался моментом, которого ждал с тех пор, как вошел в сарай.
Он подобрался, как хищник, и бросился под ноги полицейскому. Всем своим весом, всей внезапной взрывчатой силой сбить с ног человека, стоящего у него на пути, а самому при этом оказаться ниже линии огня.
Дальше Лео действовал инстинктивно.
Вышиб оружие из руки полицейского. Со стуком бил Бронкса головой о пол, пока тот не потерял сознание. Потом поднялся и, вытянув из-за пояса собственный пистолет, прижал ствол ко лбу отключившегося противника.
Он решился. Он будет стрелять.
– Нет!
Винсент рванулся вперед, как собака на привязи, зазвенела цепь между дверцей и запястьем.
– Прекрати!
– Его надо убрать, Винсент! Он не отступится. Никогда! А я не собираюсь сидеть пожизненно.
Винсент весь вытянулся, чтобы коснуться брата.
– Лео, это уже не важно! Все это дерьмо никуда теперь не денется! Оно нас достанет! Меня, Феликса, маму, даже Ивана! Блин, ты обделал свои делишки, а если сбежишь, отвечать за них придется нам – ты что, так до сих пор этого не понял? Все останется как есть! Ничего не исчезнет, все так и останется. Не стреляй! Иначе ты и меня втянешь, а я не хочу больше ни во что мешаться!
Винсент дернул ручку дверцы, пнул ее ногой, уперся и рванул так, что грузовик качнулся.
– Ну брось, Винсент, я никого за собой насильно не тащу!
– Мы родились в одной семье! Нас и в прошлые разы никто не тащил! Никто!
По щекам Винсента текли слезы.
– Я пытаюсь отмыться от этого говна, как ты не понимаешь?! Каждый день понемногу смываю его с себя. Но вот это, Лео, не отмоется никогда. Если ты его застрелишь.
Младший брат в очередной раз дернул цепь в попытке освободиться.
И этот раз стал для него последним.
От дверной ручки вибрация, пройдя через всю машину, добралась до двух проводков, соединенных с полюсами батарейки.
Простой звонок должен был обеспечить соединение проводков. Звонок, который по какой-то причине не сработал. Но сработали злость и отчаяние Винсента, дергавшего цепь.
Лео не сразу заметил перемену в нити накаливания внутри термитной смеси из сульфата железа и алюминия, содержащейся в емкости на потолке. Ослепительно-белое свечение взвихрилось, выплюнуло огонь, расплавивший толстый пластик всего за несколько секунд. Шипение усиливалось, бело-желтый огненный дождь лился на гору оружия внизу.
Лео бросился в сторону от горячего цунами.
Переждав волну, он поднял глаза.
Тело Винсента тяжело и неподвижно висело на руке, пристегнутой за запястье к дверной ручке. Как мешок с кишками.
Жар спал так же быстро, как возник, но задержался среди оружия, лежащего на поддоне между термитом и бензином.
Он пошарил по полу сарая. Вот под верстаком – рифленый кусок железа, бывший когда-то существенной деталью чего-то. Дверная ручка оторвалась легко, как он и думал. Лео взял младшего брата на руки и понес из сарая.
Теплая кожа Винсента. Пальцы влажные, липкие.
Лео осторожно положил его на траву, поискал пульс, увидел шею, обгоревшую, мягкую, словно бы поджаренную.
И услышал мощный взрыв.
Термит проел жесть до бензобака, свечение от взрыва на этот раз было более слабым, а пламя ниже, но громыхнуло так, словно звук яростно стремился вырваться из сарая.
Поэтому он не уловил шаги – заметил только краем глаза руку, занесенную над ним.
Руку Бронкса. Сжимавшую пистолет.
Рукоятка ударила в затылок.
Он ничего не почувствовал.
От яростного пламени до глухой темноты – за одно мгновение.
Золотая нить
* * *
