– Погодите минутку. У вас есть новости о молодом Россе?
– Да-да, есть. Сожалею, но, как мы узнали, он сильно пострадал. По прогнозам врачей, он не выживет. Чертовски обидно, но вот так обстоят дела. Увидимся до полудня. До встречи.
Гэваллан медленно положил трубку. Они все смотрели на него.
– Что стряслось? – спросила Мануэла.
– Очевидно… похоже, молодой Росс тяжело ранен, они не думают, что он выживет.
Ноггер пробормотал:
– Черт, надо же! Бог мой, это нечестно… – Он всем им без конца рассказывал про Росса, как он спас жизни им и Азаде.
Мануэла перекрестилась и горячо помолилась Мадонне, чтобы она помогла ему, потом снова и снова молила Ее, чтобы все мужчины вернулись живыми и здоровыми, все без исключения, и Азаде, и Шахразада, и пусть наступит мир, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
– Пап, а Ньюбери говорил, что там произошло?
Гэваллан покачал головой, едва слыша его. Он думал о Россе, одних лет со Скотом, более крепком, несокрушимом, закаленном, чем Скот, а теперь вот… Бедняга! Может быть, он еще выкарабкается… О боже, как я на это надеюсь! Что же делать? Продолжать то, что начал, это все, что ты можешь сделать. Азаде будет убита, бедная девочка. И Эрикки будет убит так же, как Азаде, он обязан ему ее жизнью.
– Я сейчас вернусь, – сказал он и вышел, направившись в другой кабинет в управлении, откуда мог позвонить Ньюбери и поговорить с ним наедине.
Ноггер стоял у окна, глядя на солнечный день и на летное поле, не видя ни того ни другого. Перед его глазами стоял маньяк-убийца с дикими глазами на базе «Тебриз-1», державший на вытянутой руке отрубленную голову, воющий, как волк, на небо, ангел мгновенной смерти, который стал дарителем жизни ему, Арберри, Дибблу и больше всего Азаде. Бог, если ты – Бог, спаси его, как он спас нас…
– Тегеран, говорит Бендер-Дейлем, как слышите меня? Ковисс, говорит Бендер-Дейлем, как слышите меня? Эль-Шаргаз, говорит Бендер-Дейлем, как слышите меня?
– Пять минут, секунда в секунду, – пробормотал Скот. – Джахан не опаздывает ни на секунду, черт побери. Сиамаки ведь, кажется, говорил, что будет в управлении после девяти часов?
– Да-да, так и сказал.
Они все повернулись к часам на стене. 8:45.
АЭРОДРОМ В БЕНДЕР-ЛЕНГЕ. 09:01. Кешеми в ангаре разглядывал два запаркованных 206-х. Скрэггер и Али Паш за его спиной нервно наблюдали за ним. Луч солнца на мгновение пробил завесу туч и облаков и заискрился на боках 212-го, стоявшего на вертолетной площадке в пятидесяти ярдах от них; рядом с вертолетом находились битая-перебитая полицейская машина и ее водитель, капрал Ахмед.
– Вы летали на таком, ваше превосходительство Паш? – спросил Кешеми.
– На двести шестом? Да, ваше превосходительство сержант, – ответил Али Паш, улыбаясь своей самой приятной улыбкой. – Капитан иногда берет с собой меня или другого радиста, когда мы не на дежурстве.
Он очень сожалел, что ноги принесли сюда этого дьявола именно сегодня, больше чем сожалел, ибо теперь он неизбежно становился частью предательства – предательства, потому что нарушил правила, предательства, потому что лгал полиции, предательства, потому что не доложил о странных вещах, которые тут происходили.
– Капитан и вас прокатит, стоит вам только пожелать, – сказал Али Паш приятным голосом; все его существо сейчас было сосредоточено на том, чтобы выбраться из той трясины, в которую его затолкали дьявол и капитан.
– Сегодня был бы подходящий день?
Али Паш едва не сломался под его испытующим взглядом.
– Разумеется, если вы попросите капитана, ага. Вы хотите, чтобы я попросил его?
Кешеми ничего не сказал, просто вышел из ангара, не обращая внимания на «зеленых повязок» – их сегодня на базе было с полдюжины, – которые с любопытством поглядывали на него, и обратился к Скрэггеру напрямую на фарси:
– Где сегодня все люди, ага?
Али Паш поработал переводчиком для Скрэггера, хотя и изменял его слова, чтобы они звучали лучше и более приемлемо; он объяснил полицейскому, что, поскольку сегодня священный день и коммерческие полеты не планировались, все иранские сотрудники, как и надлежит, получили выходной, что капитан приказал 212-м вылететь для проведения испытаний на отведенный для этого участок и отпустил остальных механиков на пикник и что сам он собирался идти в мечеть сразу же, как только его превосходительство сержант закончит то, что он хотел закончить.
Скрэггер был в полном отчаянии оттого, что не говорил на фарси, ему было мучительно сознавать, что он совершенно не контролирует ситуацию. Его жизнь и жизни его людей были сейчас в руках Али Паша.
– Его превосходительство спрашивает, что вы планируете на остаток дня.
– Чертовски хороший вопрос, – пробормотал Скрэггер.
Потом ему вспомнился их семейный девиз: «Тебя повесят за ягненка, тебя повесят за овцу, так что можно с тем же успехом забрать все чертово стадо». Этот девиз передавался в их семье из поколения в поколение от его предка, которого выслали в Австралию в начале XIX века.
– Пожалуйста, скажите ему, что, как только он закончит, я собираюсь отправиться на «капустную грядку», поскольку Эд Восси нуждается в экзаменовке. Ему предстоит продлить свою летную лицензию.
Он стоял, смотрел и ждал. Кешеми задал вопрос, на который Али Паш ответил сам, и все это время Скрэггер спрашивал себя, что ему делать, если Кешеми скажет: «Отлично, я полечу с вами».
– Его превосходительство спрашивает, не будете ли вы так любезны, чтобы одолжить полиции немного бензина?
– Чего?
– Ему нужен бензин, капитан. Он хочет занять у вас немного бензина.
– О! Разумеется, разумеется, ага. – На мгновение сердце Скрэггера наполнилось надеждой. Стоп, сынок, не возбуждайся раньше времени, подумал он. «Капустная грядка» не так далеко отсюда, и Кешеми, возможно, нужен бензин, чтобы отправить туда машину, а он тем временем полетит туда со мной. – Пойдем, Али Паш, поможешь мне, – сказал он, не желая оставлять его наедине с Кешеми, и направился к насосу, махнув полицейской машине рукой.
«Колдун» танцевал на своем шесте. Скрэггер увидел, что высоко в небе собираются облака, среди которых были и дождевые, они двигались быстро, подгоняемые противным ветром. Здесь внизу ветер по-прежнему был юго-восточным, хотя и сместился еще больше к югу. Для нас хорошо, но для других означает более сильный встречный ветер, мрачно подумал он.
ВЕРТОЛЕТЫ, ПРИБЛИЖАЮЩИЕСЯ К ОСТРОВУ КИШ. 09:07. Четыре вертолета Руди шли в пределах видимости друг друга, собравшись в более плотную группу, чем раньше, спокойно скользя над самыми волнами. Видимость варьировалась от двухсот ярдов до полумили. Все пилоты экономили топливо, стараясь выжать максимум расстояния, и Руди снова подался вперед, чтобы пощелкать ногтем по стеклу своего датчика топлива. Стрелка слегка шевельнулась, по-прежнему показывая чуть меньше половины бака.
