– Я… я не знаю, ваше высочество, – всхлипнула старая служанка.
– Дддумай! – вскричала Зара и наотмашь ударила ее ладонью.
Джари взвыла:
– Я не знаюууууу! Она сегодня весь день была какая-то странная, ваши превосходительства, странная, сегодня днем отослала меня, а сама пошла одна куда-то, и я встретилась с ней около семи часов, и мы вернулись домой вместе, но она не сказала мне ничего, ничего, ничегооо…
– Клянусь Аллахом, почему ты мне не сказала? – крикнул Мешанг.
– А что было говорить, ваше превосходительство? Пожалуйста, только не пинайте меня больше, пожалуйста!
Мешанг трясущейся рукой нащупал стул. Безумный маятник, бросавший его от смертельного ужаса при появлении «зеленых повязок» и муллы к полной эйфории при оправдании и возвращении имущества, потом к бешенству при обнаружении появившегося Лочарта и исчезновения Шахразады, на какое-то время лишил его разума. Его губы шевелились сами по себе, но никаких звуков он не слышал, он видел, как Лочарт расспрашивает Джари, но не мог понять слов.
Когда он влетел в гостиную, чтобы, запинаясь, объявить гостям богоданную весть, поднялось ликование, Зара заплакала от счастья и обняла его, другие женщины тоже, мужчины тепло жали ему руку. Все, кроме Дарануша. Дарануша в комнате уже не было. Он сбежал. Через черный ход.
– Он убежал?
– Как пузырь, накачанный ветрами из зада! – воскликнул кто-то.
И все расхохотались, испытывая в глубине души облегчение оттого, что теперь им не грозит опасность быть обвиненными в знакомстве с неблагонадежным лицом. Вместе с совершенно неожиданным, молниеносным возвращением Мешанга к богатству и могуществу это вызвало у них головокружение. Кто-то крикнул:
– В самом деле, вы же не согласитесь теперь иметь Дарануша Отважного своим зятем, Мешанг!
– Нет-нет, клянусь Аллахом, – вспомнил он свой ответ, опустошая бокал шампанского. – Как можно доверять такому человеку?
– Ему не доверишь даже ночную вазу! Клянусь Пророком, я всегда говорил, что Грязный Дарануш слишком дорого берет за свои услуги. Базару следует отозвать его контракт!
Последовали новые радостные возгласы и крики одобрения, и Мешанг выпил второй бокал шампанского, радостно предвкушая сказочные новые возможности, которые перед ним открывались: новый контракт на сбор отходов на базаре, который ему как пострадавшей стороне, разумеется, присудят; новый синдикат для финансирования правительства, который будет действовать под его руководством и с дополнительной прибылью; новые связи с министрами позначительнее, чем Киа – куда вообще подевался этот сын собаки? – новые сделки на нефтяных месторождениях, новый брак для Шахразады – теперь его легко будет устроить, ибо кто не захочет породниться с его семьей, семьей первого из базаари? Теперь мне не придется выплачивать грабительское приданое, на которое я согласился только под давлением обстоятельств. Все мое имущество вернется, поместья на побережье Каспия, целые улицы домов в Джалехе, квартиры в северных предместьях, земли, сады, поля, деревни – все вернется ко мне.
Вошедший слуга развеял его грезы, шепнув на ухо, что Лочарт вернулся, уже проник в дом и поднялся наверх. Мешанг бегом взлетел по лестнице и вот теперь смотрел, как человек, которого он так ненавидел, допрашивает Джари, а Зара напряженно их слушает.
Сделав усилие, он заставил себя сосредоточиться. Джари говорила между всхлипываниями:
– …я не уверена, ваше превосходительство, она… она лишь… она только сказала мне, что молодой человек, который спас ей жизнь во время первого женского марша протеста, был студентом университета.
– Она когда-нибудь встречалась с ним наедине, Джари?
– О нет, ваше превосходительство, не встречалась, как я сказала, мы познакомились с ним во время демонстрации, и он попросил нас выпить с ним кофе, чтобы прийти в себя, – ответила Джари.
Она холодела от страха, что ее могут уличить во лжи, но еще больше боялась признаться в том, что происходило на самом деле. Аллах да защитит нас, молилась она. Куда же ушла Шахразада, куда?
– Как его звали, Джари?
– Не знаю, ваши превосходительства, может быть, Ибрагим или… или Исмаил, я не знаю. Я уже сказала вам, что он не играл никакой роли.
В голове Лочарта стучал тяжелый молот. Никаких зацепок, ничего. Куда она могла пойти? К подруге? В университет? На еще один марш протеста? Не забывай о слухах на базаре о том, что студенты университета опять бунтуют. Сегодня ночью ждут новых взрывов, новых маршей протеста и маршей против протестующих, «зеленые повязки» против левых, но все не поддержанные имамом демонстрации запрещены комитетом, а терпение комитета иссякло.
– Джари, у тебя должны быть хоть какие-то соображения, хоть что-то, что нам поможет!
Мешанг гортанно произнес:
– Высечь ее, она все знает!
– Я не знаю, я ничего не знаю… – завыла Джари.
– Прекрати, Джари! – Лочарт повернулся к Мешангу; его лицо было бледным, жестокость – абсолютной. – Я не знаю, куда она ушла, но знаю почему: ты заставил ее развестись, и я клянусь Создателем, если она пострадает, хоть как-то пострадает, ты заплатишь за все!
Мешанг выпалил:
– Ты бросил ее, оставил без гроша, ты покинул ее, и вы разведены, ты…
– Запомни, ты заплатишь! И если ты не пустишь меня в этот дом, когда бы я ни вернулся сюда или она ни вернулась, клянусь Богом, это тоже падет на твою голову! – Находясь на грани безумия, Лочарт направился к двери на балкон.
Зара быстро спросила:
– Куда ты идешь?
– Не знаю… Я… В университет. Может быть, она ушла, чтобы принять участие еще в одной демонстрации, хотя зачем для этого убегать из дому…
Лочарт не мог заставить себя сформулировать то, что по-настоящему приводило его в ужас: ее отвращение было настолько сильным, что разум отказался служить ей и она решила убить себя. О, это, конечно, не будет самоубийство, но сколько раз она говорила ему в прошлом: «Никогда не волнуйся за меня, Томми. Я правоверная, я всегда буду стараться исполнять труд Божий, и если только я умру, исполняя Божий труд и с именем Бога на устах, я отправлюсь в рай».
А как же наш будущий ребенок? Мать не станет, не сможет… или сможет, такая как Шахразада?
В комнате было очень тихо. Целую вечность он стоял неподвижно. Потом – сразу, одним порывом – его естество подхватило его и унесло в новые воды. Чужим ясным голосом он произнес:
– Будьте свидетелями мне: нет божества, кроме Бога, и Мухаммад – посланник Бога… Нет божества, кроме Бога, и Мухаммад – посланник Бога… – Потом произнес это в третий раз. Свершилось. Он был в мире с самим собой. Он увидел, как они во все глаза смотрят на него. Потрясенные.
Мешанг нарушил молчание, более не испытывая злобы:
– Аллах-у акбар! Добро пожаловать. Но произнесения шахады не достаточно, само по себе – нет.
