– Отличная мысль, Скрэг. Чарли, тебе нет смысла ехать с командой Руди, они и так идут с опережением графика. Почему бы тебе тоже не зайти попозже в управление?
Петтикин улыбнулся ему:
– Спасибо.
Паула должна была покинуть отель не раньше десяти часов. Теперь у него будет довольно времени, чтобы повидать ее. Чтобы сказать ей? – спрашивал он себя, махая Гэваллану и Скрэггеру на прощание.
Гэваллан выехал за ворота. Аэропорт все еще был наполовину погружен в сумерки. На нескольких самолетах уже посверкивали навигационные огни, начинали раскручиваться турбины. Эвакуация людей из Ирана оставалась основным приоритетом. Энди взглянул на Скрэггера и успел заметить болезненную гримасу:
– Ты в порядке?
– Конечно, Энди. Просто желудок чуток взбунтовался. В Новой Гвинее меня тогда здорово прихватило, так что с тех пор я всегда осторожен. Мне бы раздобыть эликсир доктора Коллиса Брауна, и тогда хоть прямо сейчас за штурвал! – Он говорил о замечательной, очень эффективной настойке, изобретенной доктором Коллисом Брауном, английским военным врачом, для борьбы с дизентерией, от которой во время Крымской войны умирали десятки тысяч солдат. – Шесть капель этой старой магии, и вся хворь из тебя в один миг выскочит, без крови!
– Это ты прав, Скрэг, – рассеянно заметил Гэваллан, гадая, не отказался ли кто, случайно, от зафрахтованных у «Пан-Америкэн» самолетов. – Я никогда не отправляюсь в дорогу без Коллиса… Погоди-ка минутку! – Он вдруг просиял. – Мой НЗ! Там же есть немного. Лиз всегда кладет мне его в чемодан. Эликсир Брауна, тигровый бальзам, аспирин, золотой соверен и банку сардин.
– А? Сардин?
– Это если я проголодаюсь. – Гэваллан был рад поговорить, это отвлекало его мысли от нависшей катастрофы. – У нас с Лиз есть общий друг, с которым мы познакомились много лет назад в Гонконге, парень по имени Марлоу, писатель. Он всегда возил с собой банку консервов, неприкосновенный запас на случай голода, а мы с Лиз вечно смеялись над его привычкой. Это стало своего рода символом, который напоминает, как нам на самом деле повезло.
– Питер Марлоу? Это тот, который написал «Чанги», про японский лагерь для военнопленных в Сингапуре?
– Да. Ты его знаешь?
– Нет. Но эту книжку я читал, другие – нет, а эту читал.
Скрэггер вдруг вспомнил про то, как сам воевал с японцами, а потом про Касиги и «Иран-Тода». Вчера вечером он обзвонил другие отели, отыскивая Касиги, и в конце концов выяснил, что тот поселился в «Интернешнл», и оставил ему записку, но Касиги пока не перезвонил ему. Наверное, сердится, что я подвел его, потому что мы не смогли помочь ему с заводом. Черт меня побери! Кажется, два года прошло после Бендер-Дейлема и «Иран-Тода», хотя прошла всего пара дней. Все равно, если бы не он, я до сих пор лежал бы прикованный наручниками к этой долбаной койке.
– Жаль, что не у всех у нас есть своя банка сардин, Энди, – сказал Скрэг. – Мы действительно забываем, как нам повезло. Посмотри, как нам повезло, что мы выбрались из Бендер-Ленге живыми и невредимыми. А старина Дюк? Скоро будет опять здоров как бык. Доля дюйма, и он был бы мертв, а так – живой. То же самое Скот. А взять «Шамал»? Все ребята выбрались, и все пташки тоже. Эрикки в безопасности. С Маком все будет в порядке, погоди, сам увидишь! Дюбуа и Фаулер. Когда-нибудь случается и такое, но пока не случилось, насколько нам известно, так что надежда остается. Том? Ну, он сам это для себя выбрал, и он сумеет выпутаться.
РЯДОМ С ИРАНО-ТУРЕЦКОЙ ГРАНИЦЕЙ. 07:59. Примерно в семистах милях севернее Азаде прикрывала ладонью глаза от лучей восходящего солнца. Она заметила, как что-то сверкнуло в долине внизу. Что это, ствол ружья блеснул или лошадиная сбруя? Она положила винтовку на колени, взяла бинокль. Позади нее Эрикки спал глубоким сном, вытянувшись на одеялах в открытом пассажирском отсеке 212-го. Лицо его было бледным, поскольку он потерял много крови, но она полагала, что с ним все будет в порядке. В бинокль она не увидела никакого движения. Местность внизу, поросшая редкими деревьями, зимой оказывалась отрезанной снегами от остального мира. Пустынная. Ни поселений, ни дыма. День был ясным, но холодным; небо – безоблачным, ветер за ночь поутих. Она не торопясь осмотрела долину. В нескольких милях от них она увидела деревню, которую не заметила раньше.
212-й стоял на каменистом плато в суровой горной местности. Вчера ночью, после побега из дворца, Эрикки заблудился, потому что пуля разбила несколько датчиков на приборной доске. Боясь израсходовать весь запас топлива и не в состоянии управлять вертолетом и одновременно с этим остановить кровотечение из раны на предплечье, он решил рискнуть и сел, чтобы дождаться утра. Оказавшись на земле, он достал ковер из кабины и развернул его. Азаде все еще спала. Он как мог перевязал себе рану, потом опять завернул ее в ковер, чтобы ей было теплее, достал из вертолета винтовку и прислонился к шасси, охраняя ее сон. Но как он ни старался, глаза закрывались сами собой.
Он проснулся внезапно. Небо на востоке слегка порозовело. Азаде все еще лежала, завернутая в ковер, но теперь пристально смотрела на него оттуда.
– Итак, ты похитил меня! – Тут ее притворная холодность исчезла, и она выбралась из ковра и бросилась в его объятия, целуя и благодаря за такое мудрое решение дилеммы для них троих, произнеся речь, которую подготовила, проснувшись: – Я знаю, что жена мало что может сделать против мужа, Эрикки, почти ничего. Даже в Иране, где люди цивилизованные, даже здесь жена является практически имуществом, и имам очень ясно обозначил ее обязанности. И в Коране, – добавила она, – в Коране и шариате ее обязанности изложены ох как четко. Я также знаю, что вышла замуж за неверного, и я открыто клянусь, что буду пробовать бежать не реже одного раза в день, чтобы попытаться вернуться и выполнить свою клятву, и хотя я буду испытывать смертельный страх и знать, что каждый раз ты все равно будешь меня ловить и держать меня без денег или бить меня и мне придется выполнять все, что ты мне прикажешь, я буду делать это. – В ее глазах стояли слезы радости. – Спасибо тебе, мой милый, я так боялась…
– А ты бы сделала это? Отреклась от своего Бога?
– Эрикки, о, как я молилась, чтобы Аллах направил тебя.
– Так да или нет?
– Теперь ведь не надо даже думать о немыслимом, не так ли, моя любовь?
– А-а, – произнес он, сообразив. – Так ты, стало быть, знала? Ты знала, что именно это я и сделаю!
– Я знаю только, что я твоя жена, я люблю тебя и должна слушаться тебя, ты увез меня без моей помощи и против моей воли. Нам больше нет нужды об этом говорить. Прошу тебя.
Он, прищурившись, смотрел на нее сонными глазами, плохо соображая, и не мог понять, как она могла выглядеть такой сильной и с такой легкостью стряхнуть с себя одурманивающее действие снотворного. Сон!
– Азаде, я должен поспать нормально один час. Извини. Час или около того сна мне необходим. Здесь мы должны быть в достаточной безопасности. Ты покараулишь? Думаю, ничего страшного не должно случиться.
