– Где мы?
– Все еще в Иране, где-то недалеко от границы. – Он оставил ей заряженную М-16, зная, что она хорошо умеет из нее стрелять. – Одна из пуль попала в мой компас.
Она увидела, как он пошатнулся, направляясь к пассажирскому отсеку, набрал там каких-то одеял, лег и мгновенно уснул. Ожидая восхода солнца, Азаде думала об их будущем и о прошлом. Остается еще решить проблему Джонни. Больше ничего. Какая странная штука жизнь. Пока я лежала замотанной в этот мерзкий ковер, притворяясь, что не могу проснуться, думала, что тысячу раз закричу. Словно я могла быть настолько глупа, чтобы накачаться снотворным, когда мне, может быть, пришлось бы помогать ему защищаться! Так легко обвести вокруг пальца Мину, и моего дорогого Эрикки, и даже Хакима, уже не моего дорогого: «…ее вечный дух важнее, чем ее бренное тело!» Он бы убил меня. Меня! Свою любимую сестру! Но я перехитрила его.
Она была очень довольна собой и Айшой, которая шепотом рассказала ей о тайных местах для подслушивания, так что когда она в гневе покинула комнату и оставила Хакима и Эрикки наедине, то поспешила туда, где смогла слышать все, что они говорили. О Эрикки, я смертельно боялась, что вы с Хакимом не поверите, что я действительно нарушу свою клятву, и так переживала, что подсказки, которые я раскладывала перед тобой весь вечер, не сложатся для тебя в твой идеальный план. Но ты оказался на шаг впереди меня – ты даже подготовил вертолет. Какой ты умный, какая я умная, какие умные мы оба! Я даже позаботилась о том, чтобы ты захватил мою сумочку и мешочек с украшениями, отнятыми у Наджуд, которые я выклянчила у Хакима, и поэтому мы теперь не только в безопасности, но и богаты, если только нам удастся выбраться из этой забытой Богом страны.
– Бог покинул ее, моя милая, – сказал ей Росс, когда она в последний раз видела его в Тегеране, прямо перед тем, как он ее оставил; она не могла вынести мысли о том, чтобы расстаться с ним не попрощавшись, поэтому пошла к Талботу, чтобы справиться о нем, а потом, через несколько часов, он постучал в ее дверь; в квартире не было никого, кроме них двоих. – Будет лучше всего, если ты уедешь отсюда, Азаде. Твой любимый Иран снова стал печальным и покинутым. Эта революция ничем не отличается от всех остальных: новая тирания приходит на смену старой. Ваши новые правители насадят свой закон, свой вариант Божьего закона, так же как шах насаждал свой. Ваши аятоллы будут жить и умирать, как живут и умирают папы римские, некоторые из них – хорошими людьми, другие – плохими, третьи – несущими зло. В определенное Богом время мир станет чуть-чуть лучше, зверь внутри человека, которому нужно кусать, рубить, убивать, мучить, пытать, станет чуть-чуть более человечным и чуть-чуть более сдержанным. Одни только люди портят этот прекрасный мир, Азаде. Главным образом мужчины. Ты знаешь, что я люблю тебя?
– Да. Ты сказал это в деревне. Ты знаешь, что я люблю тебя?
– Да. – Так легко провалиться назад в лоно времени, словно они снова были юными. – Но мы уже не юны, и на мне лежит великая печаль, Азаде.
– Она пройдет, Джонни, – сказала она, желая, чтобы он был счастлив. – Она пройдет, как пройдут и беды Ирана. Веками у нас бывали ужасные времена, но все они миновали.
Азаде вспомнила, как они сидели вместе, не касаясь друг друга, но при этом одержимые друг другом. Потом, позже, он улыбнулся, с неповторимой дьявольской лихостью отдал ей честь и молча вышел.
В долине снова что-то блеснуло. Тревога мигом вернулась к ней. Да, движение между деревьями, и потом она увидела их.
– Эрикки! – (Он мгновенно проснулся.) – Вон там, внизу. Два человека верхом. Похожи на горцев. – Она протянула ему бинокль.
– Вижу.
Всадники были вооружены и неторопливой трусцой двигались по дну долины, одетые так, как одеваются люди гор, укрываясь за деревьями и камнями там, где за ними можно было укрыться. Эрикки навел на них бинокль. Время от времени он замечал, что они посматривают в их сторону.
– Они, наверное, видят вертолет, но я сомневаюсь, что они видят нас.
– Они едут сюда?
Сквозь ноющую боль и усталость он уловил страх в ее голосе.
– Может быть. Вероятно, да. У них уйдет полчаса, чтобы добраться сюда, времени у нас много.
– Они ищут нас. – Ее лицо было белым, она подвинулась ближе к Эрикки. – Хаким, должно быть, всех поднял на ноги.
– Он не станет этого делать. Он помог мне.
– Это когда ты убегал. – Она нервно оглядела их плато, линию деревьев и горы, потом повернулась к двум всадникам. – Как только ты убежал, он стал действовать как хан.
В бинокль Эрикки видел полускрытую деревню рядом с дорогой, где-то на среднем удалении от них. Солнце поблескивало на линиях телефонной связи. Его собственная тревога усилилась.
– Возможно, они просто живут в этой деревне и мы вызвали у них любопытство. Но мы не станем дожидаться, чтобы это выяснить. – Он устало улыбнулся ей. – Ты голодная?
– Да, но это подождет. – Она торопливо начала скатывать ковер, древний, бесценный, один из ее любимых. – Мне больше хочется пить, чем есть.
– Мне тоже, но сейчас я чувствую себя лучше. Сон помог.
Эрикки окинул взглядом горы, сопоставляя то, что видел, с картой, которая была у него в голове, затем людей далеко внизу. Опасности пока нет, если только рядом нет и других, подумал он и пошел к кабине. Азаде запихнула ковер в пассажирский отсек и потянула на себя дверь, закрывая ее. В двери оказались пулевые отверстия, которых она не видела раньше. В лесу полыхнул еще один металлический отблеск, гораздо ближе, которого ни один из них не заметил.
У Эрикки болела голова, и он чувствовал слабость. Он надавил на кнопку запуска. Двигатели откликнулись, немедленно и чисто. Он быстро пробежался глазами по приборам. Датчик оборотов разбит, компаса нет, автоматического радиопеленга тоже. Некоторые приборы ему и не нужны, звук двигателей подскажет, когда стрелки должны быть на зеленом. Но стрелки уровня топлива застыли на четверти бака. Нет времени проверять их или любые другие повреждения, да и если повреждения есть, что он сможет сделать? Боги, великие и малые, старые и новые, живые и мертвые и еще не родившиеся, будьте сегодня со мной, мне понадобится вся помощь, какую вы можете мне оказать. На глаза ему попался кукри, он смутно помнил, как перед отлетом сунул его в карман сиденья. Без какого-либо осознанного усилия он вытянул руку и коснулся его. Прикосновение обожгло ему пальцы.
Азаде быстро подошла к кабине, тугие струи воздуха от разгоняющегося винта цеплялись за одежду, обжигая холодом. Она забралась на сиденье и заперла дверцу, отворачивая взгляд от пятен засохшей крови на сиденье и на полу. Ее улыбка погасла, когда она увидела его угрюмую сосредоточенность и отчужденность; его рука почти касалась кукри, но не вполне. Она снова спросила себя, зачем он вообще взял его с собой.
– С тобой все в порядке, Эрикки? – поинтересовалась Азаде, но он, казалось, не слышал ее.
Иншаллах. Это воля Аллаха, что он жив и я жива, что мы вместе и почти в безопасности. Но теперь именно мне предстоит нести эту ношу и оберегать нашу жизнь от разрушения. Он пока еще не мой Эрикки, ни по виду, ни по духу. Я почти слышу дурные мысли, которые молотом стучат в его голове. Скоро дурное опять возьмет верх над добрым. Да охранит нас Аллах.
