— Мы выясняем общее мнение по этому вопросу, ваше превосходительство.
— Ну и каково оно?
— Мы приняли решение не участвовать в выборах.
— Значит, вы не хотите исполнить приказ главнокомандующего?
Спор разгорелся, и кто-то, утомившийся от его бесплодности, предложил:
— Давайте сделаем перерыв.
— Хорошо, — охотно согласился председательствующий. — Полчаса перерыва, господа.
Слащёв, проходя мимо Драгомирова, сказал:
— Ваше превосходительство, позвоните главнокомандующему, объясните ситуацию, пусть сам назначит себе заместителя.
— Яков Александрович, я звонить не буду. Я в отличие от вас намерен исполнить данный мне приказ.
— Каким образом?
— Приму другие меры.
«Другие меры», принятые на следующий день Драгомировым, многих обескуражили. Ночью он разделил Военный Совет на две неравные группы и в кабинет к себе впустил только высших генералов, не ниже командиров корпусов, остальным, «низшим», приказано было совещаться в зале на нижнем этаже. В верхнюю не был допущен даже генерал Витковский, не говоря уже о командирах марковской и дроздовской дивизий.
Все понимали, что решение будет принято «наверху». Члены Совета бродили по дворцу, собирались кучками, возмущались, что совещание не начинается и неизвестно, начнётся ли сегодня.
— Меня ждут в дивизии, что я скажу своим подчинённым, что меня здесь держали за дурачка, — возмущался полковник.
— Это возмутительно, — поддакивал другой. — Драгомиров обращается с нами, как с мальчишками.
— Господа, надо вызвать Кутепова. Он хоть посвятит нас в происходящее. Что за чертовщина.
Однако все попытки проникнуть в тайну комнаты высокого начальства никому не удались. Наконец появился генерал Махров и сообщил:
— Господа, сегодня прибыли генерал Врангель и делегация англичан с очень важными, я бы сказал, необычайными предложениями. Сейчас будет перерыв, и совещание продолжится в 8 часов вечера. Высшее командование будет заседать здесь, в этой угловой комнате, а вы внизу, в зале, господа.
— Почему же нас не допускают сюда, мы тоже имеем право голоса, — возразил один полковник.
— Выбирается ведь не командир дивизии, а главнокомандующий, — сказал Махров, — поэтому давайте и доверим это высшим командирам. Ну а потом, естественно, вам обязательно представят избранного.
Вечером во дворце появился озабоченный Врангель, одетый в чёрную черкеску и высокую папаху. Барон был молчалив и мрачен.
Едва началось совещание, слова попросил Слащёв:
— Господа, у меня фронт и потом, я же сказал, что я противник выборов, мне нечего здесь делать.
— Ну как, господа генералы, — взглянул Драгомиров на присутствующих. — Отпустим генерала Слащёва?
— Господа, я привёз очень важные, сказал бы, судьбоносные новости, — заговорил наконец Врангель, — и поэтому никому не советовал бы покидать совещание даже ради фронта. А вам, Яков Александрович, тем более.
Из присутствующих только Кутепов знал причину настойчивости Слащёва на назначении, а не на выборах преемника Деникина. Слащёв был убеждён, что именно его Деникин назначит главнокомандующим, как единственного из генералов, удерживающего фронт.
— Итак, господа, — продолжал Врангель, — я привёз в Севастополь английский ультиматум Белой Армии. Правительство Великобритании предлагает нам остановить неравную борьбу с большевиками и при посредничестве Лондона вступить в переговоры с Советским правительством.
— Но, господа, это же предательство, — воскликнул генерал Шиллинг. Но Врангель даже не взглянул в его сторону.
— Правительство Великобритании обещает выговорить у большевиков амнистию всему Крыму...
— Держи карман шире, — вздохнул Богаевский.
— ... Если Белая Армия не согласится на условия английского правительства, то оно прекращает помощь ей в борьбе с большевиками.
— Вступать в переговоры с быдлом? — возмутился Покровский. — Вы, барон, готовы на это?
— Нет, разумеется, — отвечал Врангель. — Я считаю, сегодня наша главная задача выйти из игры с меньшими потерями, спасти армию для грядущей борьбы с большевизмом.
Врангель, закончив краткую речь, сел.
— Позвольте мне, — поднялся генерал Богаевский.
Этот ультиматум косвенно говорит нам, что англичане уже готовятся признать большевистское правительство. Иначе я и не воспринимаю этот демарш Лондона. И Пётр Николаевич совершенно прав, видя сегодняшнюю нашу задачу в спасении армии. Поэтому я предлагаю избрать главнокомандующим барона Врангеля, отлично знающего наше сегодняшнее положение, имеющего взаимопонимание с англичанами, а главное, точно знающего, что в данной ситуации надо делать.
— Ваше превосходительство, — обратился Драгомиров к Врангелю. — Поскольку на совещании уже дважды — вчера и сегодня — прозвучала ваша фамилия, позвольте нам обсудить вашу кандидатуру без вас.
— Я понял, — ответил барон и, поднявшись, вышел.
Едва за ним закрылась дверь, как Слащёв сказал:
— Но утвердит ли его Деникин, вы же знаете их натянутые отношения.
— Раз Деникин положился на Военный Совет, он согласится, — сказал Драгомиров. — У кого будут более веские возражения? Что-то молчат наши добровольцы? Александр Павлович?
— А что тут говорить, — пожал плечами Кутепов. — Честно признаюсь, не велика эта честь — собирать разбитые горшки.
— А собирать надо, — усмехнулся председательствующий. — Итак, как я понимаю, других кандидатур нету. Пригласите барона, обрадуем его.
Однако Врангель, по крайне мере внешне, не выказал никакой радости по поводу избрания его главнокомандующим, а сразу поставил жёсткие условия:
— Я встану во главе Белой Армии только после того, как вы согласитесь, что моим главным действием на посту главнокомандующего будет не переход в наступление против большевиков, а только вывод армии с честью из создавшегося тяжёлого положения.
Такое согласие было дано.
— Я готов, господа, — торжественно заявил Врангель.
— Я иду на связь с Деникиным, — сказал Драгомиров. — Идёмте со мной, Пётр Николаевич. А вас, господа генералы, прошу спуститься в зал, присоединиться к остальным и ждать нас.
Вскоре к истомившимся ожиданием офицерам вошли Драгомиров и Врангель, все встали. Драгомиров развернул лист бумаги:
— Господа офицеры, слушать приказ вооружённым силам юга. Параграф первый: генерал-лейтенант барон Врангель назначается главнокомандующим вооружёнными силами Юга России. Параграф второй: всем, шедшим честно со мною в тяжкой борьбе — низкий поклон. Господи, дай победу армии и спаси Россию. Генерал Деникин.
