— С-согласен, — кивнул Михно и в уголке глаз его сверкнули слёзы. — И-и благодарю вас.
— Ну что ж, товарищи, — оглядел Махно присутствующих свидетелей. — Поверим честному слову комиссара Михно?
«Свидетели» промолчали, но Нестор не растерялся:
— Молчание — знак согласия. Вы свободны, Михно. Ступайте, и чтоб я больше не видел вас в этой яме. Имейте гордость.
Когда обалдевший от счастья Михно удалился, Савин спросил:
— А как я оправдаюсь перед Богдановым?
— Вы думаете, военком помнит, кого он упёк сюда? Впрочем, мы составим акт или протокол, как он там называется, и все трое подпишем.
Миргородский засмеялся:
— А потом сядем вместо вашего Михно.
— Эх вы, революционеры, — молвил, не скрывая неприязни, Нестор.
9. Я поверил в вас
Конечно, такая «разгрузка» тюрьмы не очень понравилась в Александровском ревкоме, но в глаза сказать об этом товарищу Махно никто не решился.
— Надо найти предлог и отправить его назад в Гуляйполе, — посоветовал Миргородский.
— Но ведь он сразу уведёт гуляйпольский отряд, а тот уже начал обезоруживать казаков, — отвечал председатель Лепик. — Вы ведь тоже революционер, должны как-то договариваться с ним. Влиять на него.
— С ним договоришься. Он уже спрашивал у меня, где достать побольше динамита? Хочет взорвать тюрьму.
— Господи, только этого нам ещё не хватало.
— Тюрьма, говорит Махно, это символ царского деспотизма, это мир насилия. И провозглашая свободу, мы должны уничтожить этот символ.
— Фантазёр, — резюмировал Лепик. — Впрочем, все анархисты витают в облаках фантазий князя Кропоткина. Ничего, суровая действительность вас живо протрезвит.
— Позвольте заметить, товарищ Лепик, что я эсер, не анархист. Так как всё-таки решим с Махно?
— Как, как? Вот пропустим на Дон казачьи эшелоны, там что-нибудь придумаем. Ваше дело, Миргородский, притормаживать Махно и уж ни в коем случае не приискивать ему динамита.
— Я что, сумасшедший?
— Обставьте разгрузку кучей формальностей, допросы, анкеты, справки, отчёты и наконец обязательно резолюцию ревкома. Мою резолюцию. А уж я постараюсь не спешить с ней.
— А как дела с разоружением казаков? — спросил Миргородский, решив сменить тему разговора.
— Да вроде сдвинулось. Первый эшелон пропустили. Рядовые казаки без спору сдают оружие, только просят оставить им коней и сёдла, а вот с офицерами тяжелее. Некоторых несговорчивых гуляйпольцы сбрасывают в Днепр, благо там полынья под берегом.
— Варварство, — заметил Миргородский.
— Вы белоручка, Миргородский. Если б казаки прорвались на Левобережье с оружием, то нас с вами спустили бы под лёд и не поморщились. Тут выбирать не из чего, либо они нас, либо мы их. Лучше мы.
Однако медлить ревкому не приходилось. Войска Центральной Рады заняли Екатеринослав
[7] и теперь под угрозой оказался Александровск. Махно вызвали в ревком.
— Спасибо за помощь, товарищ Махно, — дипломатично заговорил Лепик. — Ваш отряд отлично справился со своей задачей. Казаки отбыли.
— Завалив город конским навозом, — усмехнулся Нестор.
— Ну, что делать? С этим как-нибудь управимся. Я что хотел вам сказать, Нестор Иванович, вам с отрядом, видимо, надо уходить в родные края. Не дай бог гайдамаки вздумают обходить Александровск, ваше Гуляйполе некому защитить будет.
— Нам необходимо оружие. Казаков мы зря что ли разоружали?
— Тысячи полторы-две винтовок мы сможем выделить, товарищ Махно. Но ведь и нам надо будет вооружать горожан, когда накатятся гайдамаки.
— А патроны?
— Патронов, увы, нет. Но на станции Пологи находится товарищ Беленкович — начальник южного резерва. Попробуйте с ним договориться. У него должны быть патроны и снаряды.
Ещё в поезде, направлявшемся из Александровска на Пологи, Махно обсудил со своими помощниками ситуацию.
— У начальника южного резерва Беленковича есть оружие, давайте подумаем, как уговорить его, чтоб нам не было отказа.
— Надо, прежде чем заикаться об оружии, угостить его как следует, — сказал Сава Махно. — Показать ему наше уважение.
— Точно, — поддержал Лепетченко, — за чаркой легче всего договориться. Я, например, собутыльнику ни в чём не отказываю.
На том и порешили «уважить» товарища Беленковича, чтоб у того и мысль не явилась отказать товарищам революционерам.
— Значит, так, товарищи, я приглашу Беленковича к нам в Гуляйполе, завезу в нашу коммуну. Глядите, чтоб кто-нибудь раньше времени не вякнул об оружии, — предупредил Махно.
— А тебе, Саша, надо свою чёрную гвардию к параду подготовить. Сейчас приедем, разбегутся все по домам. Предупреди. Пусть прогарцуют перед высоким гостем. Под кого-то оружие надо будет просить. Виктор, по приезду озаботься, чтоб в штабе всё ладом было. Подметено и прочее, караульные, рассыльные. Я с ним приеду из коммуны, там чтоб была самогонка, закусь.
— Нестор Иванович, так нельзя.
— Почему?
— В штабе не должно быть ни закуски, ни тем более самогонки. Он может подумать, мол, у них не штаб, а пивная.
— Ну смотри, Витя, тебе видней, ты начальник штаба. Тогда ты, Сава, забеги к маме и помоги ей с приготовлением да и свою жену подключи. Ну и, конечно, первачка расстарайся.
Поезд, въезжая на станцию Пологи, ещё не успел остановиться, как с подножек стали спрыгивать самые нетерпеливые. На платформе толпились кучера, коноводы и особенно много женщин, прибывших встречать своих воинов-гуляйпольцев. Привокзальная площадь была забита телегами, тачанками, засёдланными конями. Среди встречающих Махно увидел Председателя Совета Серёгина, помахал ему рукой.
— Виктор, Сава, давайте возглавляйте колонну и двигайте. А мы с Григорием Ивановичем пойдём к военкому. Выедем позже, заедем в нашу коммуну, так что у вас хватит время подготовить встречу.
Махно с Серёгиным направились в комендатуру, где и нашли начальника южного резерва Беленковича. Это оказался молодой, улыбчивый белокурый человек в короткой бекеше и в мерлушковой фуражке.
— О-о, товарищ Махно, — воскликнул он после представления гостей. — Давно хотел с вами познакомиться. Очень рад. Я слышал, что вы ещё при Керенском создали коммуны в поместьях.
— Да. Пока у нас три коммуны.
— Как бы мне хотелось посмотреть их.
— Я буду только рад, товарищ Беленкович, показать вам свою коммуну, — молвил Нестор, действительно ликуя в душе, что Беленкович сам напросился в гости. — Тачанка ждёт нас.
