Тачанка понеслась, за ней следом конное сопровождение.
Главком, сняв фуражку, подставлял ветру длинные густые волосы, щурился за стёклами очков в позолоченной тонкой оправе, говорил весело:
— Какая у вас тут прекрасная погода, словно по заказу.
— Для вас заказали, товарищ главком, — скалил крепкие зубы Чубенко.
— Сколько до села?
— Семь вёрст, сейчас будем на месте.
Махно для встречи высокого гостя построил пехотный полк и эскадрон кавалерии, рядом с ними духовой оркестр и, дабы угодить главкому, рядом с анархистским чёрным флагом велел вывесить красный. При построении Озеров высказал сомнение:
— Может, в передние ряды поставить обутых, Нестор Иванович?
— У тебя что, есть сапоги?
— Откуда? Ну снять с других на время.
— Э-э, нет, нам потёмкинские деревни не нужны. Пусть видит главком, как оно есть в настоящем виде — босых и оборванных. Главное, чтоб у них оружие блестело и рожи глядели веселее. Ты лучше предупреди Марию Никифорову, чтоб в госпиталях и школах всё было в ажуре.
— Да я ей ещё вчера сказал. Она вон уже тут обретается. И Правда вон явился.
— Ясно. Всем хочется главкома увидеть.
Когда показалась взмыленная тройка, Махно махнул рукой, и духовой оркестр грянул «Интернационал». Тачанка остановилась. Главком спустился на землю и направился к Махно. Едва между ними осталось два или три шага и Нестор поднял к папахе ладонь, как оркестр мгновенно замолчал:
— Комбриг батька Махно, — громко отрапортовал Нестор. — Товарищ командующий, на фронте держимся успешно. Идёт бой за Мариуполь, надеюсь в ближайшие часы возьмём. От имени революционных повстанцев Екатеринославья приветствую вождя советских украинских войск.
Антонов-Овсеенко шагнул навстречу комбригу, протянул ему руку. Пожал, молвил негромко:
— Ну покажите ваших орлов.
— Прошу, товарищ главком.
Гость пошёл вдоль строя, держа полусогнутую ладонь у козырька фуражки. Загорелые лица бойцов, белые зубы, одеты кто во что, оружие: у кого винтовка, у кого берданка, у кого сабля ещё запорожских времён. Но лица удивляли улыбками и готовностью свершить то, что сейчас прикажет командир. Обойдя строй, гость прошёл к его средине, несколько отодвинулся и начал речь:
— Товарищи повстанцы, я удовлетворён, что ваша 3-я бригада настроена по-боевому и что на фронте вы держите самый ответственный участок. Я надеюсь, что ваша бригада под руководством товарища Махно добьётся успеха в предстоящих боях и покажет пример дисциплинированности другим частям. Я рад, что вы готовы к бою.
Увидев, что главнокомандующий закончил речь, полк рявкнул трижды «Ур-ра-а» довольно дружно, с «перекатом». Целый день накануне тренировались, урок усвоили.
Махно начал своё выступление с благодарности главкому, что не забыл о повстанцах. В подтексте этой «благодарности» главкому почудилась ирония, мол, что толку, что «не забыл», когда ни оружия ни обмундирования не привёз.
— ...Товарищ главкома, вы обещали нам удачи. Спасибо. Но лучше — обмундирования и оружие. Если б мы были так вооружены, как Красная Армия, то давно бы спихнули Деникина в море. И потом, мы просим вас, как главкома, чтоб большевистская печать перестала обливать махновцев грязью. Мы держим фронт, а нас с тыла бьют оскорблениями и недоверием. Нас бьют по рукам, товарищ главком.
После этого под звуки оркестра полк промаршировал перед главкомом и комбригом, проскакал эскадрон. Махно пригласил гостя в штаб. Там провёл по отделам: оперативный, материальный, разведка, боевой подготовки, планирования.
Пожимая начальнику штаба Озерову руку, главком не удержался от комплимента:
— Вы молодцом, Яков Васильевич, за месяц так наладить работу штаба.
Озерову, конечно, было приятно это слышать, но тут же присутствовал Махно и поэтому он ответил:
— Спасибо за оценку, товарищ главком, но я принял вполне работоспособный коллектив.
Затем были собраны все присутствующие командиры, штабисты и председатель исполкома. Озеров как начальник штаба рассказал главкому об обстановке на фронтах и не преминул сообщить о нуждах бригады, более упирая на оружие и патроны.
— ...Комдив Дыбенко прислал нам 3 тысячи итальянских винтовок, но к ним мало патронов. Они кончились, и винтовки превратились в дубинки, кстати, не очень удобные даже для рукопашного боя. Всё остальное вооружение и обмундирование захвачено в бою. Из отбитых у белых пушек мы сформировали артдивизион, есть ещё 7 орудий, но они без замков. Мы практически не имеем телефонного имущества, шанцевого инструмента, никакой санитарной поддержки. Если что создаём, то только собственными силами.
— Ну госпиталя-то у вас есть? — спросил Антонов-Овсеенко.
— Вот стараниями товарища Правды организовано 10 госпиталей.
— Правды? — переспросил главком. — А мне доносили, что он бандитствует.
— Пожалуйста, спросите его самого.
Главком сверкнул очками, окидывая присутствующих вопросительным взглядом.
— Та тутка я, — послышался хриплый голос, и обрубок человека соскочил со стула на пол, приблизился, шаркая низом, к столу, протянул высокому гостю корявую, жёсткую, как пятка, ладонь.
— Ото ж я Правда, товарищ главком. У бандиты мэнэ писали при царе та гетмане. Так что ваши свидки устарели, а зараз я о той самой рукой лично стреляю мародерив.
Антонов-Овсеенко был несколько смущён, что вроде обидел калеку. Пожал ему жёсткую руку и спросил не столько из интереса, а сколько из желания замять неловкость и подчеркнуть важность дела, которым занят этот обиженный судьбой человек:
— Сколько сейчас в госпиталях лечится раненых?
— Тыща, товарищ главком. И у мэне до вас великая просьба, дайте нам хучь одного альбо двух докторов. Ну нема ни одного. Я уж Куриленку просив, украдь у Деникина хошь бы фершала завалящего. Так ни, каже, шо беляки для яго уси равны, шо генерал шо фершал, усих в расход.
— Как же вы лечите раненых?
— А як бог на душу положить, товарищ главком.
— Я постараюсь, товарищ Правда, прислать вам доктора.
— Ото великое дякуй вам, товарищ главком.
И опять шаркая по полу низом туловища, Правда на руках отправился на место, сам, изловчившись, влез на стул.
— Товарищ Озеров, — заговорил Антонов-Овсеенко, — где находились ваши части, когда случился прорыв белых?
— От Кутейникова наш полк был в трёх верстах, а от Таганрога по берегу моря мы были всего в 27 верстах. Шкуро прорвался по нашему левому флангу, смяв девятую дивизию.
— А соседи ваши говорят, мол, махновцы предали нас.
— Это, как говорится, с больной головы на здоровую. Корпус Слащёва навалился на Волноваху, и нам пришлось срочно отходить от Таганрога, чтобы не попасть в окружение, и даже оставить Мариуполь, который сейчас штурмуем уже во второй... нет, в третий раз. Почему сдавали его? Был большой перевес у белых и в живой силе, и уж тем более в вооружении. Мы вернём всё, если нам помогут пушками, патронами и даже походными кухнями наконец.
