Копатель рухнул на землю с ее окровавленного запястья, но еще полдюжины карабкалось вверх по ногам; и, хотя ей удалось сбросить нескольких, другие продолжали упрямо лезть к ее лицу. Всякий раз, когда Нежеру отрывала одного гоблина, его место занимали два других, и заснеженная земля вокруг кишела от фури’а – их было больше, чем она когда-либо видела, больше, чем могла представить в одном месте. Нежеру знала, что смотрит на собственную смерть. Даже целый эскадрон воинов Ордена Жертвы не смог бы победить такое количество врагов.
Она начала песнь смерти – ту, что пела на арене в тот день, когда стала Когтем Королевы.
Хей-хай! Хей-хай!
Да, я живу для Сада,
Но я умру, когда умрет благословенный Сад.
Да, я живу для Королевы,
Но я умру, когда умрет ее сын, Белый Принц…
И вдруг она увидела, как яркий зеленый свет заливает серое небо, а в следующее мгновение сияющий огненный шар с ревом упал в центр толпы гоблинов, всего в дюжине шагов от того места, где она стояла. Огонь выплеснулся на орды злобных существ, когда стрела вонзилась в землю, и в одно мгновение голодное бормотание гоблинов превратилось в пронзительные вопли ужаса, от которых у Нежеру заложило уши. Еще одна горящая сфера упала с неба, на этот раз гораздо ближе к ней. Нежеру бросилась в сторону и поползла, стараясь оказаться как можно дальше от опасного места.
Копатели визжали и разбегались во все стороны, пытаясь спастись от огня, ослепленные болью и ужасом; существенная их часть застыла в неподвижности, они лежали, превратившись в черные пятна там, где огонь их настиг, и уродливые маленькие тела дергались, точно лапы умирающих насекомых. Нежеру поняла, что это не обычный огонь, но нечто более плотное и жаркое, пламя, прилипавшее к тому месту, которого оно коснулось, и продолжавшее гореть.
Когда большая часть врагов разбежалась, по крайней мере на данный момент, Нежеру принялась соскабливать кинжалом продолжавших цепляться за ее одежду фури’а, причем часть из них не разжала зубов даже после смерти. Одновременно Нежеру заметила скользившую вниз по склону холма тень, которая сияла ярче тусклого предутреннего неба. Белая фигура на белом склоне держала в руках огненную стрелу, затмившую своим пламенем восход. Одетое в белое существо скользило вниз, и стрела вылетела, выпущенная из его лука, словно смертельное послание разгневанного бога, швыряющего молнии. Стрела разбрызгивала пламя и разила копателей, продолжавших вылезать из дыры в земле.
Сначала Нежеру подумала, что Саомеджи использовал могучую магию своего Ордена, но незнакомец в белом не походил на маленького Певца, к тому же в тусклом предутреннем свете частично скрытое капюшоном лицо показалось ей непривычно темным.
Нежеру почувствовала, что земля у нее под ногами загудела, прежде чем услышала оглушительный грохот, резко повернулась и увидела, как нечто огромное вырывается из-под снега, точно мгновенно созданная гора. Го Гэм Гар с ревом стряхивал с себя осколки льда, а вся его шкура была перепачкана кровью.
– Ко мне! – послышался чей-то голос, и Нежеру узнала Мако.
Он был жив, но она все еще не могла определить, где он находится. Однако она видела незнакомца в белом, который держал лук и пылающую стрелу и уже достиг подножия горы; на мгновение Нежеру сумела разглядеть его лицо.
Их спаситель был смертным.
Он остановился, сделав несколько больших шагов от подножия, энергично замахал рукой и послал еще одну огненную стрелу в самое большое скопление копателей возле дыры, из которой выбрался гигант. Когда на них обрушилось пламя, маленькие твари бросились врассыпную, все еще пытаясь выскочить из туннелей, в то время как другие – многие получили серьезные ожоги – старались вернуться обратно. Воздух наполнил ужасающий шум, словно пищало множество испуганных крыс, и только теперь Нежеру разглядела, что смертный держал в руке горшок с огнем, но всякий раз ставил его на землю, когда собирался натянуть тетиву, что заметно замедляло его спуск по крутому склону.
Го Гэм Гар сумел выбраться на твердую землю, используя только одну руку, потому что в другой он сжимал неподвижное тело одного из хикеда’я – так ребенок тащит за собой куклу.
– Ко мне! – крикнул смертный. – Давайте наверх, здесь только скалы. Их туннели сюда не доходят!
К невероятному удивлению Нежеру, он произнес эти слова на безупречном хикеда’ясао, языке Наккиги.
Теперь, когда огонь перестал падать на них с небес, к копателям начало возвращаться мужество. Объятая ужасом орда, казалось, готовая исчезнуть под землей всего несколько мгновений назад, снова бросилась навстречу голубому рассвету. Нежеру знала, что должна ждать приказа Мако, но она нигде не видела командира Руки и едва слышала его голос, поэтому, наступая на маленькие тела, помчалась через окровавленные сугробы к склону, где их ждал незнакомец.
Через мгновение на противоположной стороне огромной дыры появился и сам Мако. Он выглядел совершенно измученным, его тело покрывало множество ран – руки, шея и лицо сильно кровоточили, – но он сумел повернуться назад, чтобы помочь еще одному хикеда’я, покрытому кровью, – должно быть, Кемме, решила Нежеру, – и потащил его вверх по склону. Через мгновение Кемме нашел в себе силы двигаться самостоятельно. Даже гигант наконец полностью выбрался из дыры и на четвереньках полз вверх по заледенелому склону, оставляя широкие красные полосы на голубом предрассветном снегу.
Незнакомец повел Когтей Мако вверх по заснеженному склону, пока они не добрались до плоского каменного уступа, сотней шагов выше долины, где свирепствовали гоблины. Только после того, как они отошли к тому месту, где под их ногами была скала, хикеда’я позволили себе присесть, чтобы восстановить дыхание. Сердце Нежеру билось даже быстрее, чем во время бегства на острове Костей; она настолько не сомневалась в собственной смерти, что ей никак не удавалось поверить, что она все еще жива. Ей казалось, что от усталости у нее дрожат кости. Запах крови и горящей плоти гоблинов забивал все остальные и был даже отвратительнее вони гиганта, находившегося рядом.
Довольно долго все молчали, потом Мако зашевелился, выпрямился и посмотрел на их спасителя, присевшего в нескольких ярдах. На миг золотой оттенок кожи незнакомца почти убедил Нежеру, что она ошибочно приняла его за смертного и на самом деле он зида’я, ненадежный кузен хикеда’я, но у него была совсем другая форма лица. Лишь долгая жизнь на солнце придала его коже такой странный цвет.
– Кто ты такой? – резко спросил Мако. – И почему осмелился вмешаться в дела великой Королевы?
Смертный в одежде, сшитой из очищенных белых шкур, бросил на Мако взгляд, в котором Нежеру прочитала смех, вызов и угрозу. Он был высоким и почти таким же стройным, как хикеда’я, короткие прямые волосы светлее золота кожи казались белыми.
– О, в таком случае, прошу прощения, – сказал он Мако. – Значит, ваше дело состояло в том, чтобы умереть? В противном случае я не вмешался в дела Королевы, а спас королевскую Руку, не позволив гоблинам ее сожрать. Меня учили, что Облачные дети взяли с собой учтивость Сада вместе с ведьминым деревом…
