Отца я отыскала практически сразу, он занял место в нише возле окна, где обычно поджидал меня каждый свой визит. Чинно прошествовав через половину зала, не смея позволить себе радостно кинуться ему на шею, я присела в церемонном поклоне.
— Ну, здравствуй. — Он наклонился и пощекотал пышными усами щеку. — Не скучала?
— Конечно, скучала! Как мама?
— Ей дальние поездки нелегко даются, потому и не взял в школу, оставил в гостинице отдыхать. В следующий раз приедет.
— У вас дела в Сенаториуме?
Отец многозначительно хмыкнул и вдруг вынул из кармана алую атласную коробочку.
— Смотри, дочка, какой я тебе подарок привез. — И, раскрыв крышку, извлек наружу алую слезу, похожую на застывшую на блестящей цепочке каплю живой крови. Она так переливалась и сверкала, что казалось, рубиновые искры падают прямо тебе в руки. С трепетом я дотронулась до теплого камня, а отец зашел мне за спину и застегнул украшение на шее.
— Наденешь на ужин в доме сенатора Орселя.
Ах, вот что за повод для такого невероятного подарка! Нужно поразить сенатора. Значит, Арто не соврал.
— А что, дочь, как у вас отношения с его сыном? Прежде он все тебя задирал.
— И сейчас задирается.
— Ну-ну… — Папа причесал пальцами усы и залюбовался мной.
— Какая красавица! Лучше всякой в этом зале. Такого сокровища только высокомерный гордец оценить не сможет. Видишь, даже до закоренелого задиры дошло.
— На что ты намекаешь? Я полагала, это все с нашими рудниками связано.
— Может, и с рудниками, — улыбнулся отец. — Только к чему всю семью на ужин приглашать, если можно приватной беседой в кабинете обойтись.
— Не знаю, — равнодушно пожала я плечами.
— А неплохая замена, правда, Маришка? Эти хотя бы не бедны. Пусть древним именем не блещут, но без богатой невесты родового поместья не лишатся.
— Объясни, пап?
— Только сегодня утром увидел статью в журнале. Собираются на торги дом тен Лоранов выставить. Древний такой особняк, старинный. Имущество описали и пустят с молотка, чтобы с долгами расплатиться.
— Как же это?
— А меньше нужно нос воротить. Да и Цахарис с ними, с гордецами. Расскажи лучше, что у вас нового в гимназии?
— У нас учитель новый по магической защите. — Почему-то эти слова отозвались дрожью в груди, и тяжело оказалось признаться отцу, что тот самый тен Лоран, глубоко обидевший отказом, теперь обучает его дочь.
— И кто? Хоть толковый?
— Эсташ тен Лоран.
— Тот самый?
Кивнула и опустила глаза, чувствуя непонятную вину. Ведь после решительного отказа я практически вешалась защитнику на шею и сама его целовала.
— Вон оно что…
В смущении отвела глаза и посмотрела на двери, как раз когда в них входил стройный молодой человек, чьи черты показались очень знакомыми. Высокий, подтянутый, с характерной осанкой и манерами, с аккуратно причесанными волосами цвета жженой карамели, ярко-синими глазами и более дерзкими, чем у брата, чертами лица. Я и секунды не усомнилась, что вижу перед собой младшего тен Лорана, в красивом темно-синем камзоле с серебряным шитьем. Юноша уверенно пересекал зал, провожаемый многочисленными взглядами. Секунду позже эти взгляды вновь переместились к дверям, поскольку в них появился Эсташ. Та же прямая спина, горделивая посадка головы, более чеканный шаг, более аристократические, правильные черты лица и непоколебимое спокойствие. Он со сдержанной улыбкой отвечал на приветствия, пока внимательно искал одного человека.
Когда они встали рядом, я вновь удивилась поразительному сходству, разве только Эсташ оказался немного выше, его волосы были на оттенок светлее, а глаза не отдавали яркой небесной синевой, больше напоминая морскую гладь. Некой порывистостью движений и горячностью во взоре младший тен Лоран сразу давал понять, кто из молодых людей является главой рода. На вид я бы дала брату Эсташа не более двадцати лет, он казался почти моим ровесником.
Уловив воцарившуюся тишину, нарушаемую лишь сдержанным перешептыванием, я поняла, что не одна уставилась на представителей старинного рода.
— Ишь ты, — подал голос отец, чем вывел меня из транса, — что значит порода!
Густо покраснев, повернулась к нему.
— Он? — безошибочно кивнул папа в сторону Эсташа.
— Да. Как ты угадал?
— Сразу видно, даже гадать не нужно. А тот красавец молодой, видимо, с нерадостными вестями явился. Помяни мое слово, Маришка, старший еще не в курсе, что поместье с молотка пойдет. Вот сейчас ему об этом и расскажут.
Я порывисто обернулась к защитнику.
Со стороны казалось, что братья ведут мирную беседу о погоде, так обманчиво расслаблены были их жесты и мимика. Хотя Эсташ все же владел собой лучше. Я поняла, что брат сообщил ему новость, по поведению самого брата, по вдруг охватившему младшего напряжению, а старший тен Лоран себя не выдал ничем. Юноша же словно покачнулся и, ища опоры, ухватился за плечо того, кто представлялся ему чем-то незыблемым в этом мире, с отчаянной надеждой, что он обязательно придумает и все решит. И Эсташ пытался, он сосредоточенно размышлял, устремив взгляд поверх голов всех присутствующих, не позволяя неожиданной новости, буквально выбившей почву из-под ног, себя оглушить. Я могла понять их обоих, потому что слишком хорошо знала это чувство и ясно помнила, как законники пришли однажды в наш дом и предупредили, что совсем скоро семья окажется на улице. Отец тоже помнил.
— Ишь как насторожились, — прошептал он, оглядев словно бы отвлеченно переговаривающихся посетителей.
Я почувствовала, что Эсташ с братом тоже понимали, как смотрят все вокруг, со смесью злорадства и высокомерного удовлетворения, замешенных на отвращении к бедности и том подобострастном преклонении перед защитниками, которое в последние годы приобрело почти карикатурный характер. «Мы вами восхищались, — говорило это чувство, — но вы всегда были выше людей, и вот теперь поделом вам. Однако, если вдруг одумаетесь, обратите на нас внимание, если попросите и чуточку унизитесь, мы вам поможем».
— Пап, это возможно решить?
— Если он чудом найдет где-то громадную сумму денег, — вновь кивнул на Эсташа отец.
— А если ссудить?
— Это сделка с совестью — брать, понимая, что такую сумму практически нереально выплатить. Однако на что не пойдешь под гнетом обстоятельств, но решает все глава рода. — Он вновь взглянул на Эсташа: — Хм, нет, точно нет. Этот на сделку с совестью не пойдет.
— Нет ничего хуже, чем оказаться на улице.
— Для них, видимо, есть.
Я снова краем глаза взглянула на братьев, и тут Эсташ скрестил кисти рук и сделал быстрое движение, словно провернул что-то вокруг безымянного пальца. Мне на мгновение почудился блеск, но стоило моргнуть, как все исчезло. Младший тен Лоран стоял, застыв как изваяние, точно не веря вынесенному защитником решению.