Следовало сделать эту речь короче, слишком пространно вышло. Ведь нам объясняли, чем немногословнее фраза, тем прицельнее она бьет в нужную мишень. Едва ли моя ответная шпилька пробила броню защитника.
— Аристократу платок нужен не для этого, тэа, — с вежливой улыбкой ответил Эсташ.
И замолчал. То есть понимайте как хотите? А для чего нужен платок? Пылинку с носа смахнуть, рот промокнуть, высокий лоб натереть, чтобы блестел и намекал на могучий ум? А может, хлестнуть по щеке кого-нибудь зарвавшегося, вызывая его на поединок? Хотя хлестали, кажется, перчатками.
Молчание тен Лорана, естественно, подогрело интерес. В комнате стало жарче на несколько градусов. Всем было любопытно, для чего аристократу платок, и мы ожидали пояснений. А Эсташ в это время исключительно бережно сворачивал наши бантики, чтобы вернуть их доне Стеар.
— Для чего же, арис Лоран?
Сеша первой не выдержала, а я весь язык себе искусала, чтобы не сорваться. Если меня поддевают, хотя бы продемонстрирую полнейшее равнодушие.
Эсташ как раз подошел к доне Стеар, передал ей ленты и повернул к Селесте голову, слегка нахмурив лоб, словно и позабыл уже, о чем речь.
— Вы о платке, тэа Шэрнест?
Как мило. Мы ждали, затаив дыхание, а он будто только вспомнил.
— Платок пригодится, если придется подать его плачущей девушке.
Совершенно покорив нас подобным ответом, Эсташ поцеловал руку разомлевшей преподавательнице. Он отметил ее удивительное умение организовать своих учениц, откровенно завидовавших Стеар в этот момент, и как-то незаметно выпроводил нас за дверь. Уже в коридоре растерянные и дезориентированные девушки во главе с учительницей совершенно нестройными парами отправились на выход из башни.
Ночью всегда царит особенная тишина. В башнях, на расстоянии от суетных городов, она нарушалась лишь стрекотом кузнечиков, а у подножия порхали в траве светлячки. В самое темное время суток не до сна было разве что гимназистам, которые, подобно мне, решились на нарушение правил.
Путь мой лежал в мужское общежитие. Из нашей крепости девичьей невинности прямиком в цитадель мужской неприкосновенности. И не то чтобы я очень стремилась к кому-нибудь там прикоснуться, однако попасть в закрытую для юных дев часть гимназии являлось самым важным вопросом на данный момент.
В башнях Царима существовала своя система тайной ученической почты. Различные бумажные голубки и прочие формы связи легко перехватывались преподавателями, стоило только посланию перепорхнуть сквозь защитные чары, наведенные учителями. Незримые нити защиты мгновенно становились заметными глазу, разгораясь яркими оттенками алого, и захватывали в паутину письмо, содержащее пусть даже зашифрованный текст касательно любого нарушения правил. К каким бы способам извратить собственные намерения, выдав их за самые благородные, мы ни прибегали, результат оказывался один: письмо нарушителя попадало на стол директора.
Как итог, предприимчивые гимназисты всеми правдами и неправдами проложили между общежитиями целую систему обычных пластиковых труб, совершенно не реагирующих на магический поиск. По узким трубам запускались с помощью сжатого воздуха шарики с записками. Магия задействовалась в конце, когда посланию следовало отыскать адресата. И срабатывала она всегда точно и быстро, успевая опередить учительские следилки.
Этой тайной почтой я и заполучила приглашение на не менее тайную встречу с одним из пятикурсников. Без преувеличений я бы назвала его талантливейшим фантомным чудодеем. Он просто отлично зачаровывал вещи! Настолько первоклассно, что раскусить не могли даже преподаватели, которые набили руку на студенческих иллюзиях. А все потому, что работал одаренный гимназист весьма кропотливо и вещи ему требовались непростые. Например, кулон-сердечко, временно сменивший на моей груди подарок отца, принадлежал раньше моей же сокурснице. Путем равноценного обмена я раздобыла для себя возможность сходить вместо нее на экскурсию. Хотя легальным способом заполучить подобную вещицу, посвятив в собственные планы еще кого-то, кроме Селесты, оказалось непросто, но иначе фантомщик не работал. В этом же случае парень заверил, что зачарует как надо и, надев кулон, я обрету внешность другой девушки.
Идти тайком одной или даже просто отстать от четверокурсников и следовать за группой на расстоянии, чтобы не засекли инспектриса и куратор парней, я больше не рисковала. После происшествия у прудов совсем не хотелось отбиваться от стайки девушек и надежного присмотра инспектрисы. Маленькая хитрость позволяла всем принять меня за сокурсницу, а мне спокойно пройтись по загадочному и древнему особняку.
Все, что еще оставалось воплотить в жизнь, это тайком встретиться с фантомщиком и позволить ему создать привязку кулона ко мне. Провести этот маленький и в целом не самый сложный ритуал парень мог исключительно ночью, а попасть в сад или аудитории на общей территории после наступления часа отбоя было невозможно. Еще невозможней казалось пробраться в мужское общежитие, но это если не знать тайного пути, а я его знала.
Выйдя из комнаты, кралась по винтовой лестнице, прилипнув лопатками к стене и замирая от каждого шороха. Сегодня в общежитии дежурила Солоне. Несмотря на строгость во время уроков, к ночным бдениям в женской башне она относилась весьма попустительски. Проще говоря, обходила общежитие строго в полночь, в три и шесть часов, а остальное время спала на тахте в нижней комнате возле выхода. Когда я, опасаясь случайно повстречаться с такими же ночными лазутчицами, добралась до последней ступеньки, услышала раскатистый храп.
Входная дверь оплеталась на ночь защитными заклинаниями, так что незаметно выйти не удалось бы в любом случае, но мне требовалась не она, а другая, низкая дверца, располагающаяся прямо под лестницей. Обмирая на каждом шаге, я на цыпочках пробиралась к вожделенному входу, а положив ладонь на ручку, стала тянуть ее вниз по миллиметру, боясь, что она заскрипит. Ручка не подвела, как и петли. Не издав предательского звука, они легко отворили дверцу, и я проскользнула внутрь, осторожно прикрыв ее за собой.
Здесь вниз уводила еще одна лестница, на этот раз не каменная, а деревянная, а потому ужасно скрипучая. Хорошо, что противный шум уже не мог потревожить крепкого сна Солонки. Вытащив из кармана брошку-светлячок, я прицепила ее на грудь и при неясном свете, позволяющем случайно не споткнуться, ускорив таким образом спуск, сошла в небольшой подвал. Тут чувствовался холод подземелья и на одной стене виднелась металлическая решетка, за которой царила полнейшая темнота.
Эта самая решетка запиралась на большой замок и отгораживала длинный коридор, проходящий в глубине горы. В прежние времена здесь находились старые каменоломни, откуда брали камень для строительства башен, после чего остались длинные и узкие лазы, соединяющие разные части гимназии. По коридору можно было добраться до мужского общежития, а на другой стороне должен был ожидать меня пятикурсник. Вот только ключ от решетки всегда носил при себе дежурный, однако я знала, как обойтись без него, и принялась искать ровный квадратный контур.
