— Вполне.
— Я встретил в дверях вашу матушку. Очаровательная женщина. У вас с ней много общего.
— Не меньше, чем у вас.
Сенатор заметно удивился.
— Имею в виду, что у вас, должно быть, много общих интересов и тем для разговора, вы с родителями подходите друг другу по возрасту.
Астаил усмехнулся:
— Полагаете, я слишком стар для вас, Мариона?
— Мне восемнадцать, сенатор.
— Хороший возраст, — качнул головой Орсель, — в это время я уже был удачно женат и у меня родился сын.
У него в восемнадцать уже Арто появился?
— Вы удивлены?
В какой-то мере. Ранними браками в богатых семьях мало кого шокируешь, но я принялась сосредоточенно подсчитывать в уме, сколько сенатору лет. Выходило, около тридцати шести. К этому возрасту он добился просто колоссальных успехов в политике.
— Брак не помеха планам на жизнь, Мариона. Когда нас обручили, я приехал из гимназии только на свадьбу, затем мы с супругой вновь расстались. Она была дома под присмотром близких, а мне следовало закончить обучение. Я никогда не препятствовал ее желаниям, однако жена уже ждала ребенка, поэтому предпочла не продолжать учебу. Ее мало интересовали подобные вещи, она всегда больше любила дом. А вас так заботит разница в возрасте? Насколько я знаю, ваш отец старше матери на четырнадцать лет.
Да, папе уже исполнилось пятьдесят, он женился поздно. Однако бедным людям выбирать не приходится. Он вынужден был долго собирать определенную сумму, которую мог заплатить свахе за поиск подходящей невесты, а также чтобы купить пусть совсем маленький, но дом для будущей семьи. Вот, значит, почему сенатор так хорошо выглядел, а в темных волосах совсем незаметна была седина. Я полагала, он старше.
— Дайте угадаю, Мариона, что еще смущает вас помимо разницы в возрасте. Моя жена жива, а я уже надел вам колечко на палец.
— Определенно смущает, сенатор. — Астаил не сделал попытки поправить меня в этот раз.
— Случай совершенно безнадежный, — развел руками мужчина. — И, может, вы удивитесь, но я получил уже массу предложений от родителей рассмотреть их дочерей в качестве будущей супруги. Так обычно делаются дела, Мариона. Все мы понимаем цену времени и знаем цену упущенным возможностям, порой приходится спешить, но необязательно такие поступки говорят о проявлении цинизма.
Я молчала. Мне это было непонятно.
— Слышал, в вашей гимназии скоро праздник. — Не дождавшись ответа, Астаил вновь сменил тему.
— Верно.
— Готовите выступление?
— Будем танцевать, а сокурсницы петь.
— Полагаю, будет чудесное зрелище.
— Вряд ли, — не сдержавшись, я хмыкнула, припомнив наши балахоны. Эстель объясняла, что больше не нашлось в подвале достаточного количества одинаковых нарядов на такое количество девушек.
— Отчего же?
— Наряды для танцев подвели, знаете ли.
Ну да, в гимназии Царима относительно платьев имелись свои устаревшие правила, школа выделяла средства лишь на обновление ученического гардероба, а вот чтобы заказывать модные наряды для выступлений, это уже перебор.
— Полагаю, их никто и не заметит, все будут очарованы исполнительницами.
Конечно, так-таки и не заметят. Мальчишки не упустят потом шанса нас высмеять, это точно. Вот Орсель-младший первым дразниться начнет, более чем уверена. С досады даже захотелось пнуть валявшийся на земле камушек, но правила приличия не позволяли выразить внутренний протест подобным образом, еще и Астаил внимательно за мной наблюдал. Мужчина словно пытался понять, о чем я думаю.
Интересно, он нарочно подгадал с выходом из башни, заметив, что я отправилась провожать родителей? И ведь как складно описывает ситуацию, словно момента с обманом и последующим шантажом не было и в помине. Родители ему письма засылают, это, видите ли, распространенная практика. Люди тоже разные бывают, кому-то не зазорно при живой жене свою дочь в невесты предлагать, а у кого-то на подобное и язык не повернется.
Я искоса глянула на сенатора, чья расслабленная поза говорила о полнейшем внутреннем спокойствии и умиротворении. И почему он нисколько не переживает о близком человеке? Или же очень хорошо скрывает свои чувства? К чему травмировать будущую жену душераздирающими стенаниями по жене нынешней!
— Наверное, экипаж уже подали, — намекнула Астаилу, что наше общение затянулось.
— Что вас не устраивает, Мариона? — огорошил сенатор неожиданным вопросом и даже развел руки в стороны, словно показывая: ну вот же я, такой желанный приз для многих, чем ты от них отличаешься?
Ничем, собственно. Я тоже вон замуж хотела за защитника, не видя, не зная, больше из тщеславия, чем руководствуясь иными соображениями, а сейчас не могла принять богатого, привлекательного, наделенного властью и на вид практически идеального мужчину. Что меня не устраивало?
— Вы не оставили мне выбора, Астаил.
— Заключи за вас помолвку родители, выбора тоже не было бы. Обратись вы к свахе, подбери она вам супруга — это тоже иллюзия выбора. Повсеместно браки заключаются по договоренности, я лишь ускорил события. Пожалуй, ошибкой было то, что действовал слишком прямолинейно и без околичностей. Сказал, что думал, не стал обманывать вас ложными признаниями и пространными речами. А для девушки весьма важны романтические подробности, предшествующие помолвке. Я прав или существует иная причина?
И снова он говорил очень складно. Как же выходило, что Астаил поворачивал ситуацию таким образом, будто, соблюдай он все указанные негласные правила, и я бы действительно не нашла что возразить? Похоже, он неплохо умел запутывать и убеждать собеседника. Я ощутила себя сейчас сродни Олайошу, который говорил: «О сенаторе, если исключить мои выводы и предвзятое отношение, невозможно сказать дурного слова».
— Хорошо, Мариона. Не отвечайте. Не желаю давить на вас больше, чем уже позволил себе. Жаль, что спешка и стремление не упустить шанс сделать вас своей невестой так повредили моей репутации в ваших глазах. Обстоятельства оказались сильнее моей воли и желаний.
— Я считала, ваше желание — это рудник, входящий в приданое. Помнится, вы говорили, в нем и заключается моя особенная привлекательность как будущей супруги. — Ну же, сенатор, эти речи вы объясните? Пытаясь очаровать свою невесту, не хотите ли припомнить то, что уже было сказано, как вы отметили, прямолинейно и без околичностей.
— Эта фраза обидела вас. — Астаил жестом раскаяния прижал руку к сердцу. — Я в первую очередь политик, Мариона, для которого интересы страны на первом месте. Оставив все как есть, спасая вашу семью от тяжелых обвинений, я не могу объявить владения рода Эста общественной собственностью. Все мы знаем, чем это грозит. Легально получить металл, столь необходимый Кенигхэму, я имею шанс, лишь взяв вас в жены. Составляющие приданого — это уже ваша собственность, то, что записано на ваше имя и перейдет мужу после официальной церемонии. Вы не можете это продать, подарить кому бы то ни было, как и ваш брат, в чье наследство входит второй рудник. Айн Эста пошел на подобный шаг, рассчитывая обезопасить будущее своих детей: что бы ни случилось, вы не должны были лишиться наследства. Надеюсь, понятно объяснил это с точки зрения закона, поскольку вы, безусловно, еще слишком молоды, чтобы знать все тонкости и нюансы. Я не планирую использовать шахты для собственного обогащения, моя цель — чтобы металл работал на благо других людей. Но это все нисколько не умаляет ваших достоинств, Мариона. Это лишь одна из причин, которая была озвучена в нашу встречу. Полагаю, сделай я упор на ваше очарование и привлекательность, вполне мог напугать. Вы не были готовы к подобному интересу с моей стороны, определенно требовалось время сперва принять сам факт помолвки. Пришлось выбрать вариант морального давления, хотя саму ситуацию я нисколько не исказил.
