Он осторожно провел рукой по спине и на миг прижался к моему плечу, замер на секунду, достаточную для одного короткого вздоха, ожегшего шею, а после очень бережно меня отстранил.
Соображай я чуточку быстрее, понимай, в какой ситуации оба оказались, и не бойся Эсташ причинить мне боль неосторожным движением, мы не потеряли бы драгоценное время. На месте защитника я просто столкнула бы неуклюжую заторможенную девицу с колен и быстро ушла тем тайным проходом, который помог ему попасть в лазарет. Он же переместил на кровать осторожно, избегая задевать мою больную руку, и только после поднялся. Замер рядом с больничной койкой, выпрямившись во весь рост и пристально глядя на дверь. И только тогда мне стало понятно, что защитник не успевал уйти. Кто бы ни напоролся на громкую ловушку по ту сторону закрытой створки, он уже разобрался с последствиями и повернул ручку.
Дверь открылась, приглушенный свет от зажженного ручного светильника выхватил из темноты фигуры женщины в белом чепце и мужчины, чье осунувшееся лицо еще сильнее искажали тени, подчеркивая притаившуюся в глазах тревогу.
— Папа! — вскрикнула я одновременно с женщиной, воскликнувшей: «Арис Лоран!»
Быстро и решительно переставив на стол возле двери светильник, она активировала верхний свет, вынудивший меня зажмуриться.
— Что вы здесь делаете? — Вполне ожидаемый вопрос, заданный незнакомой доной, не поколебал невозмутимости защитника.
— Что происходит? — Это уже папа спросил. — Маришка, дочь… Ты как себя чувствуешь? Вы говорили, она спит и нельзя тревожить.
— Девушку уже потревожили до нас. Арис Лоран, вы объяснитесь или вызвать директора?
— Почему не инспектора попечительского совета? — абсолютно спокойно осведомился Эсташ, словно интересовался вопросом, который его никак не касался. Мол, зовите кого хотите, ваше полное право.
Мне показалось, самое время сейчас вмешаться, поскольку рядом с женщиной в белом чепце стоял папа и все больше терял терпение, стремясь поскорее разобраться, что же произошло.
— Арис Лоран пришел проведать меня и справиться о самочувствии.
— Проход мужчинам на женскую половину лазарета запрещен, требуется разрешение директора, а арису вообще отказано в этом разрешении.
— Это что же выходит, каждому можно вот так просто перемещаться по гимназии? Или только защитники позволяют себе подобные вольности?
Слова незнакомой доны не на шутку разозлили отца, картина со стороны складывалась весьма неприглядная. Взволнованный родитель, получивший сообщение о происшествии с дочерью (и ведь не сразу информировали, а когда уж точно на поправку пошла), тут же примчался в школу, невзирая на позднее время (видимо, тайком от мамы), и обнаружил в палате человека, которому даже запрещено там появляться. О причинах он пока вряд ли знал, но сам факт точно нервировал.
— Папа, послушай, арис Лоран меня доставил в лазарет, и он проверял, как я себя чувствую. Он очень хороший врач!
— Правда? — вновь вмешалась в разговор незнакомая дона. — Где же ваша лицензия врача, арис Лоран? Насколько я знаю, ее не существует. У вас нет права являться в лазарет и заниматься диагностикой пациентки. Вы можете ей навредить!
А почему у Эсташа нет лицензии? Я ошиблась? Он не тот самый Лоран?
— Вы преподаете в гимназии, а не лечите. Не знаю, обладают ли защитники силой исцелять, но даже в таком случае нельзя браться за тяжелый случай…
— У моей дочери тяжелый случай? Маришка! — Папа бросился к кровати, а дона следом за ним.
— Я имела в виду, что самозваные лекари могут принести больше вреда, чем пользы. А девочка в порядке. У нее лишь рука пострадала. Очень удачное стечение обстоятельств.
Папа присел на кровать, тихонько погладил по голове, а я перевела непонимающий взгляд с Эсташа на возмущенную дону.
— Как — удачное? Арис Лоран ведь спас меня.
— Девочка, когда вас доставили в лазарет на диагностику, внутренние повреждения были несерьезны, больше всего пострадала именно рука, но и она срослась. Завтра снимем гипс…
— Зачем же вы ее ломали? — обратилась к Эсташу. В голове снова начинало шуметь, мысли путались, слова Эстелы совсем не совпадали с заключением, выданным незнакомой доной, в которой я признала-таки нового врача лазарета. И только поняв, что произнесла вопрос вслух, я сообразила, насколько большую глупость сделала.
— Вы — что? — Надо было видеть, как побелело лицо доны. — Что вы сделали?
Она быстро склонилась над моей рукой.
— Гипс наложен не нами, этот способ используют… Арис Лоран! Как вы осмелились?! Это подсудное дело. Вы понимаете, что вас заключат под стражу? Объяснитесь, объяснитесь немедленно!
Папа вскочил на ноги и замер рядом с врачом, сжимая кулаки, и эти кулаки были такими, что могли раскрошить в пыль твердую скальную породу.
— Не смейте на него кричать!
От гнева и отчаяния я даже привстала и оперлась ненароком на загипсованную конечность. А Эсташ, являвший собой живое воплощение ледяной статуи, мигом среагировал, обронив короткое «рука, Мариона», и потянулся ко мне. Думаю, это движение было неосознанным, продиктованным тревогой, а папа расценил его как попытку нападения. Он замахнулся на защитника, и его кулак с силой впечатался в молниеносно выставленную ладонь.
— А ну убирайтесь! Не прикасайтесь к моей дочери!
Тен Лоран просто защищался, потому что отец, снедаемый тревогой за меня, накрученный до состояния слепой ярости врачом, готов был выплеснуть весь гнев на того, кто, возможно, уже навредил бесповоротно его ребенку. Я понимала, защитнику ничего не стоит ударить в ответ так, что папа даже не поднимется, но Эсташ лишь блокировал его удары, отступая.
— Папа! Перестань!
— Айн Эста! Лазарет не место для драки! Айн! Я выгоню сейчас вас обоих! Тэа, не смейте вставать!
Врач надавила на грудную клетку, не позволяя мне подняться, и с неожиданной для такой худой женщины силой придавила к койке, заодно обездвижив больную руку.
Когда отец опустил кулаки, шумно выдохнув и отвернувшись от защитника, я прекратила сопротивляться, а дона перестала придавливать меня к кровати, Эсташ невозмутимо прошел к стулу для посетителей и спокойно сел. Честно говоря, я полагала, что он в гневе покинет лазарет после такого-то приема, но защитник умел выносить чужие нападки с завидным хладнокровием.
— Все успокоились? — посмотрела на нас с отцом доктор. — Отлично.
— Не понимаю, почему вы говорили о запрете, если арис Лоран меня спас?
Успокоилась я только внешне, а в душе все переворачивалось от негодования.
— После исчезновения прежней доны-врача и до выяснения обстоятельств дела арису запрещен вход в лазарет даже с целью проведать кого-либо.
— Напрасная трата времени, — раздался невозмутимый ответ Эсташа, — я уничтожил одержимую тварь на глазах директора, в этом деле нечего выяснять.
