— В мою квартиру.
Ее тонкие брови приподнялись, в глазах промелькнуло сомнение.
— В твою квартиру? Почему мы не можем поговорить здесь?
— На ледяном ветру? — Открыв для нее пассажирскую дверцу, он сделал шаг в сторону. — Нам нужно обо всем договориться, Лиза.
— Хорошо. Но между нами больше ничего не будет.
Это прозвучало так категорично, что он с трудом сдержал улыбку.
— Думаю, между нами и так уже достаточно произошло.
Когда она садилась в его низкий спортивный автомобиль, он, глядя на ее длинные стройные ноги, запретил себе вспоминать, как она обхватывала его ими во время близости. Ему придется быть осторожным, чтобы снова не пойти на поводу у своего желания.
Выруливая со стоянки на оживленную улицу, он прогнал мысль о том, что Лиза единственная женщина, с которой он не может себя контролировать. Единственная женщина, которая заставляет его терять голову.
Лиза окинула взором квартиру, в которой не была много месяцев, и на нее нахлынули воспоминания о том, как она мечтала о любви и счастье.
Ей было странно находиться здесь через год после того, как Макс признался ей в том, что он не любит ее и не полюбит никогда. Ничто не может стереть из ее памяти эти слова.
— Наверное, это не лучшее место для разговора, — сказал он, повесив на вешалку свое пальто. — Мне следовало быть более чутким.
Удивленная его внимательностью, она посмотрела на него нахмурившись.
— Это далеко не нейтральная территория и не лучшее место для того, чтобы о чем-то договариваться, — добавил он.
— Я не собираюсь с тобой торговаться. Наш ребенок не предмет сделки, Макс.
— Я это понимаю. — Он взял у нее пальто. При этом их пальцы соприкоснулись, и по ее коже пробежала дрожь желания. Судя по тому, что глаза Макса потемнели, на него тоже подействовал этот контакт. — Но этот вопрос нужно уладить.
Они прошли в его маленький, но хорошо оборудованный кабинет.
— Мы оба знаем, что не можем оставаться мужем и женой, поэтому я не вижу другого выхода, кроме развода.
Повернувшись, он подошел к окну с видом на Темзу. Его плечи были напряжены, и на мгновение ей захотелось подойти к нему, обнять его и сказать, что ей достаточно того, что она его любит. Но на самом деле ей было этого недостаточно, поэтому она не сдвинулась с места.
— Я родился в Севилье, — неожиданно произнес он, повернувшись к ней лицом.
Они почти никогда не говорили друг с другом о своем прошлом, о детстве. Они жили настоящим, и обоих это полностью устраивало.
— Но как твой отец…
— Как он умудрялся жить на две семьи так, чтобы ни одна из них не знала о существовании другой? Мы с матерью жили в Севилье, а его жена и законный сын в Мадриде. Только сейчас я понял, почему мы переехали в Мадрид, когда мне было восемь лет. Почему моя мать оставила своих родных и увезла меня туда. Она последовала за моим отцом, решив, что, если мы будем ближе к нему, он передумает и вернется.
К ее горлу подступила тошнота, и она сделала глубокий вдох.
— Надеюсь, что мой ребенок никогда не испытает ничего подобного.
— В таком случае мы хотим одного и того же, Лиза. Мы хотим, чтобы у нашего ребенка были два заботливых надежных родителя.
— Но для этого нам вовсе не обязательно оставаться мужем и женой.
Макс подошел к ней.
— Ради ребенка мы должны попытаться сохранить наш брак.
Ее сердце заныло. Он ничего не сказал об их отношениях. Не сказал, что хочет ее полюбить.
Она медленно покачала головой:
— Нет, Макс.
Протянув руку, он нежно погладил ее по щеке.
— Между нами было что-то хорошее, Лиза. Что-то, что снова свело нас вместе и создало нашего ребенка. Полагаю, это сделала страсть. Она по-прежнему существует между нами, не так ли?
— Одной страсти недостаточно, — возразила Лиза.
— Но это лучше, чем совсем ничего.
Прервав зрительный контакт, она задумчиво посмотрела в окно на темные тучи, нависшие над Лондоном. Только она начала снова поворачиваться лицом к Максу, чтобы сказать ему, что, возможно, он прав, как ее внимание привлекла стопка документов, лежащих на его рабочем столе.
Это были документы на развод. Сверху лежала ручка, словно он собрался их подписать, но ему что-то помешало.
Поймав направление взгляда Лизы, Макс понял, о чем она думает. Ручка лежала на том месте, где он ее оставил, отвечая на звонок брата, который перевернул все с ног на голову.
Он собирался положить конец браку, который был ошибкой, но еще до звонка телефона, прервавшего ход его мыслей, он понял, что пока не может поставить точку в своих отношениях с Лизой.
— Ты собирался их подписать, — мягко произнесла она, и боль, которую он увидел в ее глазах, вызвала у него угрызения совести.
Он помнил, какое потрясение испытал, когда получил эти документы от ее адвоката. Он понял, что потерпел неудачу. Что не смог выполнить свои обещания. Что, несмотря на все свои усилия и старания, оказался таким же, как его отец.
— Разве ты не этого от меня хотела?
— Этого, — ответила она, но ее промедление сказало ему, что у него, возможно, есть шанс.
— А сейчас, когда ты носишь под сердцем моего ребенка, ты все еще хочешь, чтобы я их подписал? — Он снова отошел от нее, чтобы дать ей возможность спокойно подумать. Глядя на мрачное лондонское небо, он чувствовал, как с каждой секундой молчания Лизы напряжение между ними усиливается. Когда оно достигло предела, он подошел к столу, придвинул к себе документы и взял ручку.
Подняв взгляд на Лизу, он заметил, что она смотрит на его руку, закусив нижнюю губу.
— Ребенок ничего не меняет, Макс. Нам не следовало жениться.
— Но мы поженились. — Положив ручку, он выпрямился во весь рост.
Она его жена, и одна лишь мысль о том, что она найдет себе другого мужчину, была невыносимой.
— Я не хочу, чтобы у моего ребенка был отец, который навещал бы его пару раз в месяц из чувства долга.
— В таком случае наши с тобой мнения по этому вопросу сходятся. Потому что я хочу все время быть рядом со своим сыном или дочерью. Именно поэтому я хочу дать нашему с тобой браку еще один шанс.
— Мы уже знаем, что у нас ничего не получится.
— Давай с тобой договоримся, Лиза. Мы дадим нашему браку последний шанс. Мы будем жить как муж и жена следующие две недели, и, если к наступлении нового года ты по-прежнему будешь хотеть со мной развестись, я не стану этому препятствовать.
— Почему ты это делаешь? — спросила она, нахмурив лоб. — Ты ведь ясно дал мне понять, что не любишь меня.
