– И какой бы у нее был мотив? Марисса платила ей деньги за хозяйство. А с ее смертью она теряет этот источник дохода, – рассуждала Мосс.
Миссис Фрятт жила недалеко от Марша – на Ньютон-авеню в Хилли-филдс, по другую сторону от большого кладбища Крофтон-парк. Большие представительные дома стояли в глубине от проезжей части, отгороженные от нее огромными лужайками. И такая близкая Конистон-роуд казалась параллельным миром со своими скученными в ряд домами.
– У нее при входе скребок для обуви. Сразу видно – аристократка, – отметила Мосс, когда они подошли к входной двери.
Рядом с ней в белую мраморную ступеньку был врезан элегантный железный скребок. Эрика потянула дверную ручку, и внутри зазвенел звонок. Через несколько минут дверь открыл высокий, упитанный пожилой мужчина с тонкими, редеющими черными волосами. Он вопросительно посмотрел на них, и Эрика вместе с Мосс предъявили удостоверения и представились.
– По нашим сведениям, здесь проживает Эльза Фрятт, за которой присматривала Марисса Льюис, – обратилась к нему Эрика.
– Да, мы слышали новости, – ответил мужчина, испытующе осматривая пришедших. Макушка у него блестела от пота. – Я Чарльз, сын Эльзы Фрятт.
– А как вы узнали? – спросила Мосс.
– Позвонила ее мать. Сказала, что ее убили с особой жестокостью и что она больше не придет на работу.
На вид ему было около семидесяти.
– Можно поговорить с вашей матерью?
Он отступил в сторону и пропустил их в дом. Из холла открывался вид на большую лестницу. Потолок здесь был высоким, на уровне второго этажа.
– Она в гостиной, – сказал Чарльз.
Женщины прошли за ним мимо старых напольных часов у лестницы, под огромной стеклянной люстрой. Чарльз сутулился и имел странную, неровную походку. Первая комната, которую они миновали, была заставлена книгами. В ней стояла огромная елка, со вкусом украшенная белыми фонариками. За ней была просторная гостиная, окна которой выходили в заснеженный сад. Эта комната имела более жилой вид – здесь стояли большой телевизор, множество кресел и столик, на котором лежали журналы и книги. На самом большом диване сидела пожилая женщина. Эрика ожидала увидеть сморщенную беспомощную старушку, но Эльза Фрятт оказалась миниатюрной женщиной с волевым подбородком, стальным взглядом и идеально ровной спиной. Одета она была в шерстяную юбку и твидовый пиджак. Единственной ее уступкой холодному времени года были тапочки из овчины. Короткие волосы были красиво уложены, но морщинистое лицо несло отпечаток всех прожитых лет.
– Доброе утро, я – Эльза Фрятт, – представилась она, вставая и пожимая им руки. – Со слуховым аппаратом я слышу абсолютно все, – добавила она, показывая на уши.
Передвигалась она, в отличие от сына, легко. В ее выговоре сквозила едва заметная резкость и какой-то хрустящий звук, родину которого Эрика никак не могла угадать. Вместе с Мосс они представились и показали удостоверения.
– Хотите кофе с пирожками? – предложила Эльза. – Чарльз, ты ведь умеешь пользоваться кофемашиной?
– Да, конечно.
– Подогрей пирожки из магазина. И выкинь те, что купили на ярмарке.
Чарльз кивнул. Эрика смотрела, как он, весь потный, идет к двери, и подумала, не болен ли он.
– Лично я предпочитаю покупные пирожки, а не домашние. А вы как? – спросила Эльза.
– Мне все равно, лишь бы были пирожки, – ответила Мосс.
В камине горел огонь. Они уселись на противоположном диване, а Эльза сложила руки на коленях и впилась в них взглядом голубых глаз.
– Вы пришли поговорить по поводу Мариссы? – спросила она, качая головой и цокая. – Какой ужас. И кому понадобилось убивать такую молодую девушку?
Она приложила скрюченный палец ко рту и снова сокрушенно замотала головой. Казалось, она вот-вот заплачет, но ей удалось сдержать слезы.
– Можно ли сказать, что Марисса была вашей сиделкой? – спросила Эрика.
Услышав это слово, миссис Фрятт лишь отмахнулась.
– Скорее она была компаньонкой. Ходила для меня в магазин, вела ежедневник. Я доверяла ей то, что вряд ли можно доверить обычной домработнице.
– Если позволите такой вопрос: много ли у вас прислуги?
– Нет, – засмеялась она. – Из-за моих слов может сложиться впечатление, что я веду красивую жизнь. Но это не совсем так. Ко мне каждый день на несколько часов приходит женщина, чтобы убраться и приготовить мне обед. Еще есть садовник, и он же делает все, что нужно от мужчины по дому. Чарльз много чего делает. Марисса стирала мне одежду, помогала мне с магазинами и всеми личными нуждами.
– Сколько она у вас проработала?
– Чуть больше года. Я вывесила объявление в местном кафе и в Интернете. Вернее, не я, а Чарльз все это сделал. Я хотела найти кого-то, кто живет рядом.
– Вы знали, что Марисса еще работала танцовщицей? – спросила Эрика.
– Конечно. Я несколько раз ходила на нее смотреть.
– В стрип-клубы? – удивилась Мосс.
Миссис Фрятт посмотрела на Мосс так, словно только что заметила ее присутствие.
– Стрип-клубы? Я ни разу не была ни в одном стрип-клубе. Я ходила смотреть на Мариссу в «Кафе де Пари» на Лестер-сквер. И раз в неделю она выступала в Сохо – не помню название клуба. Он маленький, и там гораздо веселее. Она не занималась стриптизом. Бурлеск – это искусство, и она была профи, – произнесла миссис Фрятт, закусив губу и еле сдерживая слезы. – Извините. Она просто была такой живой. С ней было намного веселее.
– Можно ли узнать, сколько Марисса зарабатывала у вас?
– Деньги я не обсуждаю, – сказала она, задрав нос. – Я очень хорошо ей платила. Она работала три-четыре часа ежедневно.
– Миссис Фрятт, я все пытаюсь распознать ваш акцент, – сменила тему Эрика. – Вы, видимо…
Эрика сделала паузу, но миссис Фрятт ничего не сказала.
– Можно узнать, откуда вы?
– Из Австрии. Это имеет отношение к делу?
Эрика удивилась.
– Нет. Просто обратила внимание. Я сама из Словакии.
– Да, я тоже заметила ваш акцент, вы редуцируете гласные.
– Я учила английский в Манчестере. Там я жила, когда приехала из Словакии.
– Вот как, – ответила миссис Фрятт, склонив голову набок и холодно улыбаясь Эрике.
– А вы где приобрели свой симпатичный… Где вы выучили английский? – не менее холодно спросила Эрика.
– Моя семья приехала в Англию, когда началась война. Мой отец был дипломатом.
В этот момент в комнату вошел Чарльз с большим подносом, на котором стоял красивый фарфоровый чайный сервиз: чашки, блюдца, молочник и сахарница. Миссис Фрятт наблюдала, как он пытается куда-то его пристроить. Когда он поставил его к себе на колено, она не двинулась с места, чтобы убрать стопки книг и журналов на столе. Чашки и френч-пресс уже начали сползать набок. Мосс еле успела встать и взять у него поднос.
