И главное — о магии. Сила у него колоссальная, а все без толку. Умеет лишь камни бросать да огонь зажигать. Правда бросает и зажигает так, как никто не может, но дальше не продвинулся и, я думаю, уже и не продвинется. Ни одного самого простейшего заклятия у него не получается.
Вот, пожалуй, и все о нем. Надеюсь, это письмо поможет тебе в реализации наших договоренностей.
С пожеланиями здоровья, богатства и удачи, твой преданный друг барон де Безье».
Разговор, которого Жан не слышал.
— Рад видеть Вас, лейтенант. Наслышан о Ваших подвигах. О славных победах при Безье и Браме судачат во всех тавернах Монпелье, и я даже боюсь себе представить, что о них говорят в Тулузе и Париже. Вся армия и флот Эдмонда, весь клир ортодоксов не в состоянии навредить нашему делу больше, чем умудрились Вы. Мы пригласили Вас как лучшего специалиста, заплатили колоссальные деньги.
Вы имели все — средства, информацию. Мы снабдили Вас такой магической поддержкой, какая есть только у королей. И что же мы получили в результате?
Часть Ваших людей погибла, а ведь они не ангелы бесплотные, у них здесь остались родственники и друзья, при грамотном розыске их можно найти. А если с ними смогли провести посмертный допрос?
Более того, несколько Ваших людей оказались в плену! Через несколько дней они будут в Париже и расскажут Высокому суду все, что им известно о нашей роли в этом деле. Как от этого отмываться прикажете? Да с такими козырями на нас можно будет поднять всю Галлию, а сколько наших же братьев отвернется от нашего дела!
А всего-то нужно было — очистить от скверны одну деревушку без охраны и один замок, возглавляемый никогда не воевавшим лопухом и охраняемый никогда не служившими в армии ротозеями!
— Ваше преосвященство, должен заметить, что мы сделали все, что было предусмотрено планом. Абсолютно все. Даже взломали ворота замка. Но нас там ждали! Наши люди напоролись на засаду! Наши воины, в компетенции которых Вы не раз могли убедиться, были порублены, как овцы на бойне! Откуда в замке такие бойцы? Численное преимущество местных олухов действительно не могло иметь решающего значения, к тому же атака должна была стать внезапной, именно на этом, как Вам известно, строился весь план. А стрелы, которыми были сражены шестеро моих людей! Боже, в наше время и стрелы — кто сейчас о них помнит? Нет, клянусь Вам, нас не просто ждали. В замке были люди, специально обученные противодействовать нашей тактике. Ищите скверну здесь, монсеньер. Ищите, кто сообщил ортодоксам о нашем рейде!
— Где сейчас Ваши люди?
— Находятся в расположении отряда, контактов ни с кем, кроме меня, не имеют. И еще, не волнуйтесь по поводу допросов моих людей. Пленники умрут буквально через два часа, я об этом позаботился, обеспечив их необходимыми заклятиями. Как Вы знаете, провести посмертный допрос можно только в течение часа после смерти. А в замке присутствует только один маг — это сам де Безье. Но он не владеет этой техникой. Его сыновья просто щенки, которые может быть когда-нибудь станут магами, если у них хватит ума и терпения для учебы. Кстати, Вы ведь тоже пытались привлечь на свою сторону старшего сына барона. Как видите, монсеньер, у всех бывают неудачи.
Зря лейтенант вспомнил о попытке завлечь Жана Огюста де Безье в стан реформистов, а после неудачи — убить его. Именно это определило окончание разговора.
— Что же, ступайте, лейтенант, я сообщу Вам о своем решении. Эй, секретарь, письменные принадлежности мне!
А вот последнее предложение было сигналом. Монсеньер Руади, верховный пастырь реформистской церкви в Монпелье, был очень ранимым человеком. Не мог видеть людских страданий, не терпел вида крови. Он с величайшим трудом заставлял себя присутствовать на казнях, свершавшихся по его приговорам, и если можно было не смотреть на смерть — всегда пользовался такой возможностью. Сигнал означал, что неудачливого лейтенанта надлежит зарезать за уже закрытыми дверьми. Кстати, как его звали? А, неважно. Кто помнит неудачников?
А вошедшему секретарю было сказано следующее.
— Он был идиотом. Если бы ортодоксы знали о нашем плане, они перехватили бы отряд перед Брамом. Хотя, если им сообщили только о конечной цели… Приказываю провести полную проверку всех, кто мог иметь хоть какое-то отношение к операции. При малейшем подозрении — отправлять в нашу башню, пусть палачи порезвятся. Подчеркиваю — всех и при малейшем подозрении.
Далее, всех вернувшихся из рейда объединить еще с двумя десятками солдат в отряд и направить в пограничные горы для сторожевой службы. Главное, чтобы до завтрашнего вечера весь отряд погиб. Семьи сегодня же должны отправиться в монастырь молиться за их упокой. Ничего, что молитва начнется раньше смерти, я лично этот грех замолю. Зато никто не свяжет происшедшее в Браме и Безье с пропавшим отрядом.
А этот лейтенант задал правильный вопрос — почему до сих пор жив старший сын де Безье?
— Ваше преосвященство, как Вы знаете, два года назад мы пытались его устранить, и он должен был умереть еще тогда. Но в последний момент к барону приехал личный врач королевы-матери и умудрился его спасти, хотя всегда считалось, что от заклятия ласточки нет спасения. А с тех пор он ведет себя крайне осторожно, никогда не покидает замок без охраны. Тем не менее, если будет Ваша воля, мы можем решить вопрос в любой момент, но вот только сделать это скрытно никак не получится.
— Ладно, пусть пока живет. Да, и все-таки, Жабер, примите меры, выясните, черт побери, что же произошло в Безье! Из-за всей этой истории наши планы заморожены лет на пять, а это очень плохо!
О судьбе лейтенанта монсеньор даже не спросил — его приказы всегда выполнялись точно и в срок.
Глава VI
Кратчайший путь в Клиссон пролегал через небольшой город Кастр. Однако барон в категоричной форме запретил даже думать об этом маршруте. И неважно, что другая дорога длиннее на тридцать километров, главное — Каркассон, основной город на этом пути, оплот истинной веры. А вот Кастр, как и Монпелье, принадлежит реформистам и нечего лишний раз искушать судьбу и волновать баронессу.
И, как обычно, барон был прав. Я тоже не искатель дорожных приключений, звон стали и грохот выстрелов меня ни разу не привлекают, поэтому мы с Планше и поехали этой длинной, но спокойной, как нам казалось, дорогой.
И действительно, первое время все шло прекрасно. Яркое Солнце, воздух, наполненный ароматами южных лесов и моря, красивейшая природа — все в пути навевало мысли мирные и светлые, будущее рисовалось безоблачным, как небо над нами. Даже клопы в сельской таверне, где мы остановились на ночь, воспринимались как противная, но мелкая неприятность.
На второй день на подъезде к Нарбонну нас нагнал молодой дворянин, следовавший в Тулузу. Шевалье де Трелан умудрялся быть модником даже в простой дорожной одежде. Серьга с огромной жемчужиной в правом ухе и небольшая косичка у левого виска говорили без слов — этот человек не может иметь с реформистами ничего общего.
