– Но тем не менее, – с давлением в голосе сказал граф Гейден, – вы поделились этим сообщением с Великим князем Александром Михайловичем, а также Великим князем Михаилом и Великой княгиней Ольгой…
– Ну так, – ответил я, – Великого князя Александра Михайловича, а также своего брата Михаила и сестру Ольгу, государь послал на фронт японской войны как своих полномочных представителей, и мы никак не могли не обсудить с ними самые животрепещущие вопросы. Ведь, в конце концов, они все равно должны были оказаться в самой гуще событий, и следовало подготовить их к тому, что они там увидят и услышат. Но здесь и сейчас мы будем разговаривать только с их императорским величеством и, ни с кем более. Таковы имеющиеся у нас с Андреем Августовичем указания, и в этом случае они не допускают каких-то дополнительных вариантов. Мы или говорим с императором Всероссийским Николаем Вторым, или не говорим ни с кем.
– Ну, хорошо, – выпустил из груди воздух флигель-адъютант императора, – только вот в Санкт-Петербург вам ехать тоже лучше не надо. Государь император потому и послал меня к вам навстречу, что после последних телеграмм великого князя Александра Михайловича весь Зимний Дворец гудит как растревоженный улей, и сразу по прибытии вас обсядет такое большое количество разного рода заинтересованных людей, включая дядей императора, что будет просто не продохнуть. Для того чтобы иметь возможность спокойно все обдумать и принять разумное решение, государь-император сказался больным и удалился в Екатерининский дворец Царского Села, повелев туда же доставить и посланцев Наместника Дальнего Востока адмирала Алексеева. То есть о том, что вместо Санкт-Петербурга вы направитесь в Царское Село, знает только сам государь-император и тот человек, которому он отдал такое поручение, то есть я.
Мы с каперангом Эбергардом переглянулись. Что ж, в условиях, когда секретность в России невозможна, подобное решение, вероятно, будет одним из самых наилучших. Царское Село так Царское село.
Часть 11. Время откровений
29 марта 1904 года 06:55 по местному времени. острова Эллиота, пароход «Принцесса Солнца»
Великая Княгиня Ольга Александровна Романова, 22 года.
Великая княгиня Ольга проснулась рано утром, когда озорной лучик восходящего солнца проскользнул в щель между чуть раздернутыми шторками на иллюминаторе и пощекотал ее левый глаз. Потянувшись, молодая девушка обнаружила, что спит она не на своей привычной с детских времен узкой койке в Гатчинском дворце под шерстяным солдатским одеялом, и не на вагонной полке, пусть даже в мягком купе императорского поезда, а посреди огромной мягкой кровати (не меньше сажени в длину и ширину) в аляповато-роскошной пароходной каюте первого класса. Если сказать честно, посреди всего этого перинно-простынного великолепия, под невесомым, но очень теплым стеганым пуховым одеялом, хватило бы места для пяти-шести таких девиц, как она.
К тому же Ольга обнаружила, что спала она не в своей привычной ночной рубашке, а в бесформенных рубашке и штанах восточного типа из мягкой хлопчатой ткани. И при этом ее голова была повязана таким же мягким хлопчатым платком. Последнее было совсем не лишним, потому, что из-за переживаний, связанных с замужеством за извращенцем, у Ольги начали выпадать волосы, и в последнее время дело дошло до того, что голова ее стала гладкой, как бильярдный шар. Правда, после отъезда из Петербурга Ася начала ей говорить, что кое-где на гладкой коже начали проклевываться клочки молодых волос, как первые всходы на поле, на котором только-только стаял снег. Сдернув с головы платок, Ольга провела рукой по макушке и ощутила под пальцами топорщащийся ежик молодых волос. Видимо, чем дальше они отъезжали от Петербурга, тем крепче становилась нервная система Ольги, которая и была причиной внезапного облысения.
И тут Ольга вспомнила все – дорогу из Петербурга в Порт-Артур, встречу на Байкале, мемуары болтливой старушки, встречу в Порт-Артуре, пойманного британского стрелка, которого головорезы подполковника Новикова вытащили из кустов с заломленными руками, свое знакомство и разговор с Павлом Павловичем Одинцовым. И самое главное, она вспомнила свое знакомство с невестой Одинцова Дарьей, которая запала Ольге прямо в сердце. Поддерживая с этой женщиной дружеские отношения, можно было не опасаться, что раскрытые ей в порыве откровенности женские секреты станут предметом пересудов, на нее можно полностью положиться в критической ситуации. Кроме того, Дарья могла дать совет в таких вещах, в каких сама Ольга разбиралась слабо, а также она являлась примером в том, как должна вести себя женщина, которая командует мужчинами. А ведь, судя по всему, командовать у Дарьи получалось, весьма неплохо.
Ольга еще не решила, будет ли она учиться стрелять, пусть даже не из винтовки, а из маленького дамского пистолета, но лиха беда начало. Надо вставать и одеваться, потому что ей, Ольге, прямо сейчас необходимо перестать прятаться за спины Великого князя Александра Михайловича и брата Мишкина и самой выходить на арену жизни, а для этого в первую очередь ей следует найти Дарью и узнать, кто здесь кто.
– Ася, Ася! – крикнула Великая княгиня, проклиная про себя чопорные наряды знатных дам, которые невозможно ни надеть, ни снять без помощи одной, е еще лучше нескольких горничных.
Вот и сейчас, едва Великая княгиня повысила голос, как в ее спальню вбежала сперва Ася, а потом и две ее помощницы-кореянки, которые, щебеча и улыбаясь, тут же взяли свою подопечную в полный оборот. Как там Ася давала им понять, что там надо делать и как, Бог весть, но спустя полчаса Ольга уже выходила на прогулочную палубу при полном параде, делать утренний променад перед завтраком. Кроме всего прочего, она надеялась встретить там хоть кого-нибудь, у кого можно спросить, как можно найти госпожу Спиридонову. В этот ранний утренний час, когда солнце только начало свое восхождение над горизонтом, прогулочная палуба была абсолютно пустынна. Однако эту пустоту, казалось, целиком и полностью заполняла массивная фигура господина Одинцова, видимо, имевшего привычку подниматься в столь же ранний час. На ловца, как говорится, и зверь бежит.
29 марта 1904 года, 05:45. Поезд литера А в Санкт-Петербург, железнодорожная станция Царское Село.
капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич.
В Царское село наш поезд прибыл сразу после восхода солнца, едва его розовые лучи озарили пока еще голые верхушки деревьев. Я думал, что в связи с ранним часом нас еще заставят ждать, пока его императорское величество соизволят проснуться и отдать соответствующие указания. Но как оказалось, на перроне нас уже ждали карета для господ офицеров и две пароконные подрессоренные грузовые повозки для доставки багажа. Матросы охраны по команде мичмана перегрузили наш багаж из вагонов в эти повозки, мы сами – четверо прибывших с Тихого океана офицеров и граф Гейден – уселись в карет, с теми самыми прославленными забытым поэтом эллиптическими рессорами, и копыта лошадей застучали по брусчатке мостовой, дочиста расчищенной от снега старательными дворниками.
Путь от станции до Александровского дворца, в котором квартировал император, занимал не больше десяти минут (быстрым шагом можно было дойти за полчаса). И тут в последние минуты перед самым, быть может, важным разговором в истории, я вдруг подумал: «Интересно, какой он из себя при ближайшем рассмотрении – Хозяин Земли Русской, последний (в нашем мире) император из династии Романовых? Неужели и в самом деле такой кретин, каким его запомнила история, написанная победителями, или все-таки не так все плохо?»
