Анарендра не подозревал, что в это время избитый Даярам лежал на больничной койке в том же городе.
Вернувшись домой и получив письмо Даярама, Анарендра немедленно навел справки через банк, обслуживавший компанию «Орфей», как называлась сомнительная фирма продюсера. Господин Трейзиш путешествовал со съемочной экспедицией в Аджанту и Эллору, после этого уехал в Бомбей, а сейчас отдыхает в Лонавле – курортном месте недалеко от Бомбея, где банк оплатил ему аренду на два месяца. Анарендра поручил своим друзьям в Бомбее проследить за продюсером.
Анарендра ожидал только телеграммы от Даярама, чтобы выехать в Бомбей или другое место, где Рамамурти назначит ему встречу. И телеграмма полетела в Нью-Дели, уведомляя Анарендру, что Рамамурти явится с первым же самолетом из Сринагара, что надо заказать два места на Бомбей, что, сверх ожидания, деньги у Даярама есть. Едва сдав телеграмму, художник выбежал из почтамта и опрометью понесся в агентство воздушных сообщений. Ему повезло захватить билет, от которого только что отказался один военный, но это был самолет, отлетавший послезавтра утром. Больше суток ожидания! А Тиллоттама, если в самом деле она не хочет больше жить… Если она поверила в свободу, в доброту и рыцарство в последний раз? И обманулась – откуда она знает, что случилось с ним? О боги, что пользы в сетованиях, надо ждать и действовать! Но позор его уклонения от борьбы долго будет жечь его стыдом!
– Я говорил, что путешественники всегда встретятся, – весело усмехнулся ладакхский геолог, входя в агентство вместе со своим прежним спутником. – Вы за билетом или уже получили? На Нью-Дели, конечно?
– Получил. На послезавтрашний рейс.
– Ну вот вам и попутчик, господин Ивернев! Познакомьтесь, господа: художник Рамамурти, только что из Малого Тибета, а это наш новый большой друг, русский геолог Ивернев. Простите, очень трудно правильно сказать ваше первое имя.
Рамамурти с любопытством оглядел худощавого, слишком легко одетого человека, на вид его ровесника.
– И долго вы были в Ладакхе? – спросил на хорошем английском языке русский геолог, складывая ладони с длинными пальцами перед собой – намасте вместо европейского рукопожатия.
– О, всего полтора месяца… в одном из тибетских монастырей.
– Очень хотел бы побывать и посмотреть! – оживился русский. – Знаете, для нас, людей романтического склада, Тибет с его монастырями все еще остается страной тайн, особенных знаний.
– Вы явно читали приключенческие западные романы! – вмешался начальник ладакхских геологов.
– Разумеется! – весело признался русский. – С детства сложившееся представление трудно уничтожить.
– Вы нашли бы там убежище от жизни, – сказал Даярам. – Я приветствовал бы тибетские монастыри как места для психологического отдыха или лечения. Когда-нибудь они станут такими!
– Интересная мысль для индийца!
– Вы намекаете на религиозность моего народу? Но я только что оттуда!
– От вас я не слыхал подобной оценки, – обратился русский к начальнику геологов, – а ведь вы пробыли там два сезона. Но не в монастыре, конечно… Впрочем, я шучу. Вы обещали мне обед за определение интересного минерала в ваших находках – пожалуйте к расчету! То, что мы обнаружили с первого взгляда, стоит хорошего обеда. Впрочем, позвольте мне угостить вас, как открывателя, – право, вы гораздо больше заслужили это, чем я. И мы пригласим нашего нового знакомого.
– Господин Ивернев находился здесь на кратковременном отдыхе, – пояснил Даяраму начальник, – и дружески разрешил воспользоваться его обширными знаниями минералогии. По этой причине я прилетел сюда и смог доставить вас. Экспедиция, в которой консультирует наш русский друг, работает на юге Индии.
– Тогда и я должен быть вам признателен, – поклонился Даярам. – Если бы не вы, то я тащился бы сейчас по горной долине где-нибудь милях в двухстах от Сринагара.
– Всегда приятно так просто помогать людям, – улыбнулся русский своей не то задорной, не то грустной улыбкой, – чувствуешь себя богачом.
– Вы действительно богач – вы много знаете! – сказал ладакхский геолог.
– Что вы! Я обычный инженер, только учился в таком институте, где для горного инженера считается необходимым превосходное знание трех основ практической работы геолога – минералогии, горного искусства и химии.
– Это Горный институт в Ленинграде?
– Совершенно верно. У нас считается, что знание минералогии, умение точно и быстро определять минералы – то же, что знать симптомы болезней для практикующего врача. В том и другом случае верная диагностика достигается простыми средствами, что вдали от лабораторий абсолютно необходимо. Но вряд ли эти подробности интересны художнику господину Рамамурти. Мы с вами еще поговорим вечером, когда закончим работу. А завтра – позвольте пригласить вас обоих на экскурсию по Сринагару и его окрестностям. Это мой последний день, и я уже заказал автомобиль.
Даярам с удовольствием согласился – томительный день ожидания пройдет скорее.
Русский геолог заехал за ним в гостиницу точно в условленный час. За рулем восседал суровый, заросший бородой до глаз сикх, а ладакхского начальника не было. На вопросительный взгляд Даярама русский ответил, что мистер Пулла Шеной вынужден заняться какими-то срочными делами, но если мистеру Рамамурти не будет скучно в его обществе из-за полного незнания им Сринагара…
– Иногда лучше быть ничего не знающим и идти с широко открытыми глазами, свободными от чужого знания и вкуса.
Русский пристально глянул на него и ничего не ответил.
Художнику не пришлось познакомиться со столицей Кашмира на пути в Ладакх. Зато теперь на всю жизнь запомнился ему этот день совместного скитания «куда глаза глядят» по незнакомому городу, который Томас Мур в лирической поэме XIX века назвал «Раем на Земле». Поэты Индии, мусульмане и индусы, одинаково воспели долину Кашмира в самых изощренных и пышных эпитетах. Правда, значительная доля стихов принадлежала придворным разных эпох, сделавшим человеческие чувства и слова орудием бесстыдного подхалимства. Но и свора льстецов не смогла исказить действительной красоты Кашмира и его столицы. «Мы бедны, – говорят кашмирцы, – но у нас есть те три вещи, которые по старинной пословице облегчают печаль сердца: чистая вода, зеленая трава и прекрасные женщины».
Они переехали разделяющую город быструю и прохладную реку Джхелум, недалеко от кубической, с острым шпилем мечети Шах-и-Хамада, построенной из дерева без единого гвоздя. По отличному шоссе машина обогнула гору «Трон Соломона» – двойной конус, заградивший южный конец озера Дал. Ивернев и Даярам объехали это пятимильное озеро по шоссе с востока, чтобы взглянуть на пресловутые сады могольских императоров – Нишат и Шалимар. Особенно славился Шалимар, созданный по приказу одного из выдающихся могольских владык, Джахангира, соединившего в себе, как нередко случается, свирепого властителя и сентиментального поклонника тишины, цветов и женщин. По легенде, даже на смертном одре на вопрос придворных, чего бы желал император, Джахангир ответил только: «Кашмир!»
