Книга Набоков в Америке. По дороге к "Лолите", страница 63. Автор книги Роберт Роупер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Набоков в Америке. По дороге к "Лолите"»

Cтраница 63

И несмотря на запрещение к ней подходить, его снова и снова ловили на нарушенье запрета. Позабыв о приличиях и осторожности, он скармливал ей все, что попадалось под руку: свой носовой платок, кухонные полотенца, груды трусов и рубашек, контрабандой притаскиваемых им из своей комнаты, – все это единственно ради счастья следить сквозь иллюминатор за тем, что походило на бесконечную чехарду заболевших вертячкой дельфинов59.

Пнин, как и автор романа, в свое время бежал из Петербурга, но, в отличие от него, выглядит совершенным чудаком и не знает английского:

И хоть степень по социологии и политической экономии, с определенной помпой полученная Пниным в 1925 году в Пражском университете, к середине века уже ничего не значила, роль преподавателя русского языка вовсе не была для него непосильной. Его любили не за какие-то особые дарования, но за незабываемые отступления, когда он снимал очки, чтобы улыбнуться прошлому, массируя тем временем линзы настоящего60.

Набоков, как профессионал, обрывает повествование отдельных фрагментов на самом интересном месте (глава 2, часть 4; глава 6, часть 4). Речь Пнина сама по себе забавна. Набоков не мастер диалогов, однако старается, чтобы слова Пнина звучали комично: когда профессор обозревает комнату, которую хочет снять, то нам запоминаются и эта комната, и мгновения зимнего дня:

Ну, совсем коротко говоря, с 25-го жил в Париже, покинул Францию в начале Гитлеровской войны. Теперь здесь. Американский гражданин. Преподаю русский и тому подобные вещи в Вандаловском университете. У Гагена, главы кафедры германистики, доступны любые справки… Пнин разглядывал розовостенную, в белых воланах комнату Изабель. Внезапно пошел снег, хоть небо и отливало чистой платиной. Медленное, мерцающее нисхождение отражалось в безмолвном зеркале… Пнин… подержал руку в некотором удалении от окна61.

Прообразом Пнина отчасти послужил другой преподаватель Корнелла, историк-эмигрант Марк Шефтель62, однако Набоков снабдил персонажа и подробностями собственной биографии – теми, что не вошли в американские его романы. Например, у профессора плохие зубы. Прежде чем посмотреть комнату, Пнин сообщает потенциальной квартирной хозяйке: “Я должен предупредить, – мне вырвут все зубы. Это отвратительная операция”63. Как и Набоков, после операции Пнин испытывает радость освобождения:

Несколько дней затем он пребывал в трауре по интимной части своего естества… И когда ему, наконец, установили протезы, получилось что-то вроде черепа невезучего ископаемого, оснащенного осклабленными челюстями совершенно чуждого ему существа… Прошло десять дней, и неожиданно новая игрушка начала доставлять ему радость… Ночами он держал свое сокровище в особом стакане с особой жидкостью, там оно улыбалось само себе, розовое и жемчужное, совершенное, словно некий прелестный представитель глубоководной флоры. Большая работа, посвященная старой России… которую он так любовно обдумывал последние десять, примерно, лет, теперь… наконец-то казалась осуществимой64.

После “Пнина” стало ясно, что вторая часть мемуаров, “Память, говори еще”, может и не появиться. Рассказ о школе-пансионате наподобие школы святого Марка65 Набоков вставил в “Пнина”: там в подобном заведении учится Виктор Винд, сын-подросток бывшей жены Пнина. Планы Набокова рассказать в мемуарах о поездке в университеты южных штатов превратились в комическое описание такой же поездки Пнина. В начале романа он едет на поезде в далекий городок, чтобы выступить перед женским клубом, однако “пора поделиться секретом”: “Профессор Пнин ошибся поездом”66. Как в некоторых других произведениях Набокова, в романе “Пнин” сквозит скрытая ирония, причем доведенная до экстремума, и герой самым нелепым образом даже не подозревает о том, что читатель давным-давно понял. Набокова часто упрекали в жестокости за любовь к ситуациям, в которых герои слона не приметят; эти упреки были бы оправданны, если бы не искренняя симпатия автора к персонажу: можно без преувеличения сказать, что Набоков любит своего героя67, – так друзья осознают, что каждый из них – человек добрый, великодушный и со своими странностями.

Рассказчик, которого Набоков называет “ВН”, отнюдь не равен писателю. ВН знавал Пнина в Петербурге68 и делится воспоминаниями из их детства. Набоков, который, по его собственному признанию, в юности был задирой, стремился всегда и во всем одерживать верх и презирал слабость, приписывает эту черту своего характера ВН: с женщинами тот ведет себя как коварный соблазнитель и походя очаровывает будущую жену Пнина, так что та, словно пушкинская Татьяна, влюбляется в него без памяти, но в конце концов назло ему выходит замуж за Пнина, рассказав тому “всю правду” о романе с ВН69.

12 ноября 1955 года эпизод с новосельем был опубликован в качестве рассказа в журнале New Yorker. Набоков на тот момент уже сотрудничал с журналом десять лет, так что к редактуре ему было не привыкать. Он сопротивлялся любым попыткам улучшить его текст и не далее как за год до того даже взял паузу, прежде чем ответить Кэтрин Уайт, которая отклонила вторую главу “Пнина”: “Я хотел было ответить на вашу критику – и опровергнуть ее – пункт за пунктом, но за пять месяцев желание утихло”70. Правки, которые Уайт внесла в рассказ “Пнин устраивает вечеринку”, отражали редакционную политику журнала New Yorker: она расставила запятые, которые призваны были ограничить (подобно тому, как учитель одергивает ерзающего ученика) страсть к ничем не стесненному движению. Так что предложение Набокова “All of a sudden he experienced an odd feeling of dissatisfaction as he checked the little list of his guests”71 (“Просматривая короткий список гостей, он вдруг ощутил странную неудовлетворенность”) превратилось в “All of a sudden, he experienced an odd feeling of dissatisfaction as he checked, mentally, the little list of his guests”. Фраза “The good doctor had perceptibly aged since last year but was as sturdy and square-shaped as ever” (“Добрый доктор заметно постарел за последний год, но оставался таким же крепким и квадратным, как и всегда”) в редакции Уайт выглядела как “The good Doctor, a square-shouldered, aging man…”72. Набоков научился не ссориться из-за каждой фразы73. Публикации в журнале были важны для него, к тому же за них хорошо платили. И все же рассказ “Пнин устраивает вечеринку” оказался куда короче, нежели глава из романа. Описание доктора, немецкого профессора, который симпатизирует Пнину и защищает его, когда коллеги хотят его уволить (правда, вскоре доктор тоже перейдет из Вайнделла в местечко получше), в романе куда пространнее: “…накладные плечи, квадратный подбородок, квадратные ноздри, львиное надпереносье и прямоугольная щетка седых волос, чем-то похожая на фигурно постриженный куст”74. Уайт вынужденно сократила главу до размеров журнальной статьи. При этом потерялось необъяснимое предчувствие беды, и фрагмент приобрел юмористическую окраску: эпизод действительно забавный, но в романе он звучит еще и как предсмертный вопль, как плач.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация