На дворе, как говорится, глухая ночь, только совы проносятся над головой да летучие мыши, хотя все это не в пределах дворца, там всегда освещено так, что любая сова ослепнет, но дальше настоящая темень, и я в темном плаще и на черном, как самая черная ночь арбогастре, пронесся по улицам города, словно огромный нетопырь, пугая редких гуляк.
Над дверью харчевни, она же гостиница, горит небольшой фонарь со слабой свечой за стенками из промасленной бумаги, я дернул – закрыто, требовательно постучал ногой.
На грохот послышались шаги на той стороне, дверь распахнулась, на меня недобро уставился могучий детина с недельной щетиной на морде.
– Чего надо?
– Шоколада, – ответил я и, отпихнув его, вошел в просторную прихожую. – Не видишь, благородный человек высокого происхождения войти изволит?.. А там видно будет, чего изволю, пока сам не знаю. Держи, вот тебе монета от щедрот, и скажи, в какой комнате поселилась приехавшая сегодня женщина… высокая такая, богатая, знатная?
Он сперва внимательно осмотрел серебряную монету, проворчал уже потеплевшим голосом:
– В четвертой от лестницы… Проводить?
– Сам отыщу, – ответил я. – Иди спи.
Он послушно повернулся и ушел; у благородных своих игры, может быть, та женщина и приехала только для того, чтобы тайком от мужа встретиться со мной, не его дело.
Я быстро поднялся по скрипящей лестнице на второй этаж, там всего четыре двери, а герцогиня, как сказал ночной портье, в четвертой, последней, что и понятно, там тише и спокойнее.
Прислушиваясь, я тихохонько шел по коридору; за первыми тремя дверями то ли спят, то ли там пусто, а у четвертой ноздри уловили просачивающиеся под дверью ароматы дорогих духов, мазей и женских притираний.
Я тихонько стукнул, сказал негромко:
– Улисса… принимайте гостя.
После настороженной паузы в комнате послышались торопливые шаги, звякнул отодвигаемый засов.
Дверь приоткрылась, я увидел испуганное лицо герцогини, но как-то слишком выразительно испуганное.
– Ох, – воскликнула она, – ваше величество?
Торопливо распахнув двери, она поспешно отступила и присела в поклоне, опустив голову.
Мне почудилось, что не желает, чтобы я увидел выражение на ее лице, а я нарочито помедлил, делая вид, что рассматриваю ее грудь, которую совсем недавно с превеликим удовольствием мял в ладонях, наслаждаясь нехорошим чувством, что это чужая жена – так все слаще стократ, ибо нехорошо и запретно.
– Встаньте, герцогиня, – произнес я неспешно. – Что привело вас в Волсингсбор?
Она поднялась, прямая и уже собранная, прямо взглянула мне в глаза.
– Ваше величество, – произнесла она тихо, но я ощутил заранее заготовленные слова, – герцогство так долго было оторвано от остального мира империи!.. Спешим наверстать.
– Сядьте, – разрешил я и, придвинув небрежно ногой стул с высокой спинкой, сел. – Решили погулять по столице?
Одета в самом деле так, что в этом платье можно как в постель, так и на прогулку по ночному городу: женщины умеют совмещать и такие немыслимые для нас вещи, для них все мыслимо. Даже прическа, высокая и замысловатая, держится на двух-трех длинных шпильках, стоит их выдернуть, длинные волосы освобожденно и бесстыдно рухнут на плечи и грудь.
– Ваше величество, – прошелестела она мягким женственным голосом, – разве это не естественное желание для провинциалки?
– Да, – согласился я, – здесь постоянный праздник! Балы, карнавалы, танцы, на всех перекрестках бродячие актеры с их нехитрыми представлениями… Да садитесь же, я разрешил!
Она послушно опустилась в кресло, но тут же вскочила:
– Простите, ваше величество, но в вашем присутствии…
Я отмахнулся.
– Да перестаньте, герцогиня. Мы же почти свои. По крайней мере наедине. Вообще подумываю издать имперский декрет революционного свойства, что вставать при появлении императора нужно только мужчинам… Хотя, конечно, можно усмотреть и в этом ущемление женских прав…
Герцогиня наконец опустилась в кресло, вся готовая и внимательная, с прямой спиной и всем видом выказывающая предельное почтение к императору-революционеру.
– Ваше величество, – произнесла она несколько колеблющимся голосом, – вообще-то хочу присмотреть домик.
– Для аренды? – спросил я с интересом.
– Для покупки, – уточнила она. – Для приобретения. В собственность.
– Ого, – ответил я, – это дорогое удовольствие. Недвижимость в столице ценится высоко. На мой взгляд, простого императора, сильно переоценена. Все-таки столько же камня и такой же труд, как и в провинции, но цена любого здания здесь почему-то в несколько раз выше…
Она сообщила со скромностью хоть и провинциальных вельмож, но достаточно зажиточных:
– Мы можем себе позволить, ваше величество. Не дворец, конечно, но приличный дом.
– Рад за вас…
– Ваше величество, – сказала она живо, – герцогство в самом деле может приобрести в собственность хороший дом в столице. Это же первая покупка за не знаю даже сколько сотен лет изоляции!
Я смотрел на нее внимательно – не покидает ощущение, что чего-то недоговаривает. Если и завербована, то недавно, еще не успела войти в роль, хотя женщины к этому приспособлены самой эволюцией, иначе бы не выжили. И вообще, из них выживали только те, кто еще в тьме пещер умел приспосабливаться, уживаться и прикидываться милым безобидным зайчиком.
– Где хотите купить?
– Лучше поближе к центру, – ответила она простодушно и, перехватив мой взгляд, снова пояснила с наивностью провинциалки: – Мы так давно были оторваны от империи!.. А блеск этого города ослепляет… Не могу даже представить, как там во дворце…
– У всех есть шанс, – ответил я туманно, – но, может быть, проще снять хороший уютный дом?
Она кивнула.
– Да, это было бы проще, ваше величество. Однако для престижа герцогства в самом деле лучше дом в собственности.
– Да, – согласился я. – Дом – это дом, как Восток есть Восток. В аренде могут и отказать, если вожжа под хвост попадет, а дом уже не отнимут. Даже император… если на то не будет причин.
Похоже, намек все-таки уловила, хотя в лице ничего не дрогнуло, а взгляд не изменился, все тот же беспомощно робкий, как и должен быть у провинциалки, впервые попавшей в столицу.
– Ваше величество, – произнесла она почтительнейшим голосом молоденькой девочки, что робеет перед грозным учителем, – мы в герцогстве на представительство не претендуем, в столице даже королевства не все представлены!
– А претендуете на что?
Она сказала мечтательно:
– Хотелось бы… просто иметь хотя бы хижину, где люди из герцогства могли бы остановиться для ночевки… если та понадобится.
