Для ночевок в Волсингсборе построено множество гостиниц, это дешевле, чем покупать отдельно стоящее здание, но промолчал, а она тоже молча наблюдала за мной покорными коровьими глазами, готовая выполнить любое мое повеление, что так льстит мужчинам.
С ее плеч соскользнул платок, открывая их округлости, а когда порывисто вздохнула, грудь приподнялась, выдвинувшись из-за корсажа на полдюйма и приоткрыв розовые, как у юной девушки, края.
Мой взгляд тут же заинтересованно скользнул туда, и хотя уму понятно, что те штуки выше не выпрыгнут, но инстинкт дурак, ждет, к тому же я человек вежливый, задержал взгляд для того, чтобы молча комплиментнуть.
Герцогиня таинственно улыбнулась, голос ее прозвучал тихо и покорно:
– Ваше величество, мне нравилось, когда вы обращались со мной по-мужски грубо…
Я помедлил на мгновение, наши взгляды встретились, я ответил с легким вздохом:
– Вообще-то, герцогиня, мне эта гребаная светскость тоже осточертела… Будем ближе к народу?
Что хорошо в демократии, она честна и потому далека от культуры. Петух топчет куриц в тоталитарном режиме, жеребец самодержавно опекает целый табун кобылиц, даже воркующий голубь мира старается умиротворить как можно больше голубих, не считаясь с демократическими запросами других голубей, и только лебедь близок к демократии с ее моногамностью, но я не лебедь, мне извращения чужды, я часть народа с ее чаяниями, стремлениями и запросами, потому откопулировался всласть и слез с герцогини довольный, с сильно стучащим сердцем, осознавая, что императором быть очень даже неплохо.
Герцогиня раскинулась в постели, жаркая, измятая и с горячим дыханием. Распущенные волосы красиво разметались по подушке, глаза таинственно блестят в тусклом свете свечи.
– Ой, ваше величество…
– Весьма, – ответил я со вкусом, – весьма!
На этот раз она старалась даже больше, чем в тот раз, когда я останавливался в ее доме. Хотя в тот раз просто отбывала повинность, а сейчас ее словно подменили.
В другое время не заметил бы и я, все мужчины в таких делах подслеповаты, оцениваем только свое великолепие, но я с появлением Демона Огня вздрючен, начинаю везде подозревать наличие некоего обширного заговора.
И это ее признание насчет предпочтения, чтобы с ней обращались грубо… Такие есть, знаю, как среди мужчин, так и женщин, но их процент исчезающе мал, к тому же герцогиня производит впечатление здоровой как в телесном плане, так и в психике, словно всю жизнь прожила на природе, а всякие патологии зарождаются как раз в столицах, в глубинах дворцов, вдали от солнца, зелени и здорового корма.
– Это было прекрасно, – сказал я искренним голосом, – вы просто восхитительны, герцогиня.
Она слабо улыбнулась, вид у нее такой, словно в самом деле безумно счастлива.
– Ах, ваше величество!.. Вы подарили мне лучшие минуты жизни!
Я поднялся с постели, стараясь выглядеть довольным собой – все любим, когда хвалят и восторгаются, – пусть даже и понимаю, что ее похвалы несколько преувеличены, все-таки в коитусе ничего особенного, это сразу понимаешь, как только он заканчивается.
– Отдыхайте, герцогиня, – сказал я. – Вы проделали длинный путь на багере. А дом подберете по своему вкусу, я уверен.
– Надеюсь, – ответила она. – Хотя трушу… Я никогда не покидала не то что герцогства, но даже от дворца не отъезжала.
Не поднимаясь, наблюдала, как я быстро натянул брюки и обулся, а когда потянулся за рубашкой на спинке кресла, поинтересовалась:
– Вы даже одеваетесь сами, ваше величество?
– Я воин, – напомнил я, – у нас нет слуг.
– Но вы император!
Я кивнул, посмотрел на нее, стараясь выглядеть напыщенным и самодовольным.
– Воин-император. Сейчас, правда, император-воин, так точнее. И, надеюсь, никогда не буду в зависимости ни от слуг, ни даже от подданных!
В ее лице нечто неуловимо изменилось: все-таки умная женщина, умеет говорить, но умеет и слушать. А я, как бы ни прикидывался, все же в чем-то да проговариваюсь. Много болтаю, а умный враг даже в словесном мусоре отыскивает полезную информацию.
– Ваше величество, – произнесла она нерешительным тоном, – вы еще когда-нибудь появитесь…
Я ответил, как она и задумывала, и сказал именно те слова, к которым подталкивала:
– Герцогиня!.. Двери во дворец для вас открыты!.. Займитесь пока приобретением дома на свой вкус, а затем роскошный мир дворцовой жизни поглотит вас с головой.
Она оставалась в постели, мягкая и раскрасневшаяся, понимая, что в таком виде смотрится выигрышнее, чем когда поднимется и начнет одеваться.
Женщины одеваются менее эротично, чем раздеваются, а я перекинул через плечо перевязь с мечом, поклонился и вышел в коридор, плотно прикрыв дверь.
На лестнице встретил бегущих навстречу парней Норберта. Один вскрикнул сердитым шепотом:
– Ваше величество!
– Все в порядке, – заверил я. – Благодарю за службу. Возвращаемся.
– Герцог Дарабос нас разорвет!
– У вас не такие быстрые кони, – напомнил я. – Так и скажете.
Быстро спустились вниз, из кухни выскочил очень довольный Бобик, на бегу облизнулся.
– Казну разоришь, – упрекнул я. – Нельзя столько жрать, хоть и можно!
Он весело подпрыгнул, показывая, что ничуть не отяжелел, а если и отяжелел, то на нем не сказывается, тупую коняку обгонит на раз.
Глава 2
Норберт по моему приказу установил за клауренской герцогиней скрытое наблюдение, лишь однажды сообщил коротко, что она подыскивает дом, но, судя по запросам, желает приобрести целый дворец, хотя упорно именует его домом или просто зданием.
– Не хочет привлекать внимания, – ответил я. – Не спускайте с нее глаз, дорогой друг.
– И участок, – добавил он. – Еще вокруг дома должен быть большой участок! А в столице с этим негусто.
– Тоже объяснимо, – сказал я.
Он кивнул.
– Да. Ожидаемо. Я наметил два наиболее подходящих, хотя и очень дорогих.
– Раскошелится, – сказал я уверенно. – Похоже, ставки высоки. Места для своих приготовили?
– Снял комнаты, – сообщил он, – с видом на эти здания. Оба через улицу справа и слева. Когда герцогиня заселится, начнет интересоваться и теми, кто захочет поселиться вблизи, но мои люди там уже будут жить, так что вне подозрений.
Альбрехт в течение трех дней докладывал о безуспешных раскопках в императорской библиотеке, как в публичной части, доступной для членов Императорского Совета, так и в личной, куда доступ был только у императора и его родни.
– Похоже, – сказал он, – этот Демон Огня – что-то в самом деле необычное.
