Но, поглощенный своими мыслями, процедуру дотерпел до конца, там от меня ничего не зависело, требовалось только есть или не есть, а дальше все само, блюда приносят и уносят, в некоторых я изволил поковыряться, на другие не обратил внимания, наконец, подошла очередь вин, я осушил бокал и резко поднялся.
– Спасибо, все хорошо, император доволен. Все свободны!
Глава 4
В коридоре среди ожидающих торжественного выхода императора склонился в поклоне и величественный лорд-канцлер, у него все тот же чудовищно огромный парик старинного кроя, целая раскормленная овца, свесила все четыре ноги на спину и грудь, вот-вот вскинет голову и закричит гортанным голосом.
Мои орлы всегда поглядывают на него с насмешливым интересом, только Келляве кивает с одобрением, уловил, что этот вельможа придерживается здешней старой моды и обычаев.
Я обронил царственно:
– Сэр Джуллиан, вы пойдете рядом с императором.
Он поклонился снова и ответил счастливым голосом:
– Благодарю за честь, ваше величество!
Я чуть поморщился, хотя чего крутить носом, идти рядом с императором хотя бы минуту в самом деле великая честь и привилегия. Это одно из высших проявлений благоволения, а за них здесь интригуют, ссорятся, устраивают заговоры и провокации. Борьба за привилегии идет на всех уровнях, от кухни и до высших титулов, чинов и должностей.
Альбрехт и Норберт время от времени напоминают мне, что во всех случаях морду лица нужно держать непроницаемой, двигаться медленнее и величественнее. Это не для самой величественности, а потому что так успеваю заметить всех, а то уже двух при дворе понизили, а одного вовсе переселили на первый этаж ближе к слугам только за то, что я во время прогулки не заметил и не ответил на их поклоны.
Мои желания стараются предугадать по моему виду, голосу, взгляду, потому замечаю, как вместе со мной меняется и сам двор, но чаще всего совсем не так, как мне бы хотелось.
– Народ, – сообщил я, – узрел, что я сыт и здоров, не так ли?.. Думаю, одного раза в день достаточно, сэр Джуллиан. Не стоит такой цирк устраивать три или четыре раза в день. У нас трехразовое питание или целый день жрем и гуляем?
Он ответил, несколько опешив:
– Император обычно вкушает пять-шесть раз в сутки… в окружении придворных…
– Ага, – сказал я, – дробное питание, понятно. Только продукты зря переводите!.. В общем, подумайте, какие процедуры кормления императора сократить, чтобы осталась одна выставочная. Да и ту можно для вящей торжественности перенести на праздники.
– Ваше величество, – вскрикнул он шепотом, – но так заведено!.. Тысячи лет!
– Все меняется, сэр Джуллиан.
Мы прошли через холл к выходу из здания, я замедлил шаг, чтобы лорд-канцлер поспевал, а то дыхание у старика начало сбиваться. Гвардейцы механическими движениями распахнули перед нами обе половинки двери, открывая широкий портал в мир.
Мраморные плиты залиты яркими лучами оранжевого солнца, во дворе в какой-то мере еще пусто, если не считать снующих слуг, но кто их считает, это же слуги, а не люди, люди еще спят, кроме облеченных важной привилегией ходить за мной следом или стоять по краям аллеи и кланяться, стараясь поймать мой благосклонный взор.
Во дворе так называемые гуляющие на самом деле не столько прогуливаются, а чаще стоят на месте и смотрят в сторону выхода из главного здания.
Вельможи, красивые женщины, все без исключения знатнейшие из знатнейших, одновременно сладко заулыбались, мужчины сорвали с голов шляпы, пышно украшенные перьями, и прижали к груди.
Я начал неспешно спускаться по ступенькам, замедляя шаг, чтобы успевал лорд-канцлер, а когда достиг последней, мужчины разом склонились в поклоне, а женщины присели, смиренно опустив напудренные головки в белоснежных локонах.
На последней ступеньке сэр Джуллиан мягко, но с настойчивостью проговорил с надлежащей внушительностью:
– Ваше величество, вся вселенная следует протоколу. Солнце, Луна и звезды двигаются строго по тем же дорогам, что и тысячи лет тому, и если хоть одна сойдет с пути…
Он сделал многозначительную паузу, я подумал, что он больше прав, чем сам об этом знает, прервал в нетерпении:
– К чему вы все это, дорогой лорд-канцлер?
Он со вздохом облегчения соступил с последней ступеньки на ровные плиты двора, развел руками в патетическом жесте.
– Ваше величество, мы все, в подражание небесным светилам, живем по правилам. В этом наше отличие от диких зверей. И чем мы выше, чем наша жизнь упорядоченнее, сложнее и непонятнее простому уму…
Я в показном неприятии покачал головой и даже чуть повысил голос:
– Сэр Джуллиан, излишняя усложненность мешает росткам нового.
– Ваше величество?
– Ростки этого нового, – пояснил я, – уже пытаются пробиться через толстый слой запретов и предписаний. Мир изменился, сэр Джуллиан. С того момента, как мы побили филигонов и захватили Багровую Звезду Смерти.
Он даже чуть сбился с шага, отстал, но тут же догнал меня и ответил тихим голосом:
– Ваше величество, большинство все еще боится в такое поверить.
– А вы?
Он с трудом выдавил слабую улыбку.
– Ваше величество, если бы я не видел, как ваша армия высадилась из этой ужасной Звезды Смерти! Но мой дом на краю города, мне с веранды было хорошо видно, как эта сверкающая багровым огнем гора не упала, не рухнула, а медленно опустилась вблизи города как раз с той стороны, где я живу! По широкому трапу сошли закованные в сталь ваши доблестные войска. Я политик, верю фактам, какими бы невероятными ни казались. Но все же ломать традиции…
– Не ломать, – уточнил я, – а медленно и неспешно сдвигать.
– В какую сторону?
– В сторону прогресса, сэр Джуллиан. Чтоб нам жилось еще интереснее, хоть и опаснее. В мир еще большего разврата, распущенности и возможностей человеческой натуры во всех ее проявлениях и во всем спектре желаний! В мир расцвета высокого разума и нашей низменной натуры. Это будет прекрасный мир, на который и посмотреть страшно, но жить в нем интересно.
Он смотрел выпученными глазами, даже сбился с шага, я подождал, он сказал испуганно:
– Ваше величество?
– Это не сегодня, – успокоил я. – Сдвигать парадигму будем по чуть-чуть. В чем-то упрощать, в чем-то усложнять. Мир изменился, сэр Джуллиан! И мы должны изменяться тоже.
Он чуть покосился в сторону, некоторые из тех, кому дозволено тащиться за нами, что значит, сопровождать императора в послезавтракальной прогулке, даже забегают вперед, снимают шляпы и кланяются, стараясь попасть под мой мимолетный взгляд.
– Багровая Звезда, – сказал я твердо, – уже не угроза!.. Отныне и навеки. Никаких разрушений больше!.. Никакой цикличности, только уверенное движение к прогрессу.
