Я сказал мирно, стараясь не пугать ее еще больше:
– Понял. Что тебе старый кузнец, когда можно отдать молодому да умелому на все, как говорится, руки?.. И ты отдала этому красавцу?
Она сказала упавшим голосом:
– Да… хотя он не красавец.
– Не трясись, – посоветовал я, – мужчины все красавцы, если не бездельники и что-то умеют делать. А бездельники совсем не красавцы, даже если красавцы.
Чуть ободренная, она сказала поспешно:
– Обещал сделать, но пока не получается. Говорит, очень прочные, материал какой-то особый.
– Знаю, – подтвердил я. – Но один камешек как-то сумел. То ли в огне долго держал, то ли молотом лупил… а может, бракованный попался. С теми вообще непонятно, чего ожидать.
Она с обреченным вздохом указала на стену деревьев, за которыми исчезает тропка.
– Вон там за лесом его домик.
Деревья с каждым шагом отодвигаются в сторону, открылся даже не домик, а настоящий каменный дом, небольшой, но от фундамента до крыши из тяжелых глыб, что и понятно, работающие с огнем должны жить в домах из негорючих материалов.
Я остановился, сказал строго:
– Возвращайся. Лучше поговорю с ним наедине.
Она сказала умоляюще:
– Господин…
– При тебе будет запираться, – пояснил он. – Гордость не позволит сказать правду. Все мы при женщинах держим гонор. Для него же лучше, если тебя не будет видеть.
Она ответила тихо:
– Да, я знаю. Мужчины все боятся себя уронить.
Я подождал, когда поворот дорожки скроет ее фигуру, за это время из домика никто не появился, все в порядке, прошел быстро и настороженно, толкнул дверь.
Первым через порог заскочил Бобик, но сразу же дисциплинированно сел, жизнерадостно распахнув чудовищную красную пасть с острыми клыками, знает по опыту, за шалости выгоню.
В глубине комнаты в мою сторону повернулся молодой крепкий мужчина, широкие плечи, бычья шея, могучие руки со вздутыми бицепсами.
Лицо его напряглось при взгляде на Адского Пса с его горящими красным глазами, застыл на месте, поглядывая на меня зло и настороженно.
– Дверь не запираешь, – сказал я, – уверен, что грабители не явятся?
Он смерил меня взглядом, полном неприязни.
– Ко мне никто не ходит, – ответил он недружелюбно. – А кому я нужен, идут в кузницу.
– Ты мне нужен по другому делу, – сказал я. – Где те камешки, которые тебе передала Агня?
Он набычился, я буквально ощутил, как от него повеяло враждой и почему-то страхом.
– А кто вы… что вот так…
– Вообще-то император, – ответил я любезно, – но это не важно. По мне не видно, что я император, хотя Агня, умная женщина, сразу признала меня им… правда, по собачке и конику. Ответствуй, тля дрожащая!.. Что ты с ними сделал?.. Каким образом высвободил чудовище, которое называют просто и по-народному ясно и образно Демоном Огня?
Он все еще поглядывал на смирно сидящего черного пса, но страх на лице проступает все заметнее, и этот страх явно не потому, что Бобик рассматривает его очень внимательно.
– Я ничего не делал!
– Врешь, – сказал я. – Знаешь, императору задавить человека проще, чем котенка пнуть… Животных жалко, а чего жалеть людей? Так что я сперва тебя разрежу на части тупой пилой, а потом скормлю этой милой собачке и моему коню. Мой конь тоже жрет человеков. Зайчик!
В распахнутую дверь просунулась громадная голова арбогастра, такая же черная, как и у Адского Пса, и тоже с багровыми, как горящие угли, глазами.
Взгляд его уперся в подмастерье кузнеца, затем обратился ко мне.
– Я скоро, – пообещал я. – Подожди малость.
Арбогастр как бы кивнул, потому что задел головой верхний косяк двери, там затрещали камни, посыпалась пыль, а следом рухнули тяжелые глыбы.
Бобик злорадно оскалил зубы.
Я перевел взгляд на помощника кузнеца.
– Так что или рассказывай, или…
Он выпрямился, в голосе прозвучал страх и в то же время злость, никто не любит, когда входят в его дом и прижимают к стене.
– Я ничего не знаю ни о каком Демоне Огня!
– Все знают, – сказал я, – а ты нет?.. А чего у тебя волосы вон справа сгорели?.. Ах да, ты же подмастерье кузнеца, с горном работаешь… Бобик!
Бобик метнулся из положения сидя, метнулся с такой скоростью, что я только увидел смазанное движение.
В следующее мгновение он уже держал распластанного на полу несчастного за горло.
– Ну что? – спросил я. – Еще не хочешь рассказать все и подробно?
Я обошел его неспешно, вытащил меч и, тщательно прицелившись, вонзил острие в то место штанов, где у мужчин гениталии.
Автандер ухитрился сдавленно завопить, хотя челюсти Бобика сжимают ему горло достаточно туго.
– Готов? – спросил я.
Он знаками и мимикой дал понять, что готов на все. Я свистнул Бобику, тот отпустил подмастерье, отступил и снова сел, чистенькая благовоспитанная собачка, хотя и размером чуть побольше пони.
Автандер со стоном ухватился за пораженное место, между пальцами потекла кровь.
– Это потом, – сказал я с нетерпением. – Говори быстро, ясно и четко!
– Но у меня…
– Чем больше тянешь, – предупредил я, – тем скорее изойдешь кровью.
Он сказал плачущим голосом:
– Как она и просила, я пытался сперва продырлить, чтобы нанизать на ниточку, потом пробовал размягчить в огне, бил молотом, пробовал кислотами… да многое пробовал, и как-то вдруг один из камешков, что и не камешки вовсе, начал разогреваться сам по себе! Я испугался и выронил на землю, а он там начал медленно расти!
– Ну-ну?
– Вы не поверите, но ямка под ним становилась все глубже и шире!
– Это понятно, – сказал я в нетерпении, – любому животному нужно что-то жрать, чтобы расти. Даже коза ест траву, как и гуси. Ты мне главное говори: где остальные камешки?
Он простонал:
– Они там… в тряпочке!.. Я положил ее на дно кувшина, а тот отнес за дом и там накрыл ветошью… Да чтоб я хоть к одному из них когда еще прикоснулся…
– Жди здесь, – велел я. – Бобик, бди!
На заднем дворе под горой ветоши, щепок и камней, как только я разбросал до половины, показался красный бок кувшина из обожженной глины. Я освобождал его осторожно, не разбить бы, а то мало ли чего, а когда взял в руки, ощутил по весу, что заполнен тяжелым.
Когда же, опустив на землю, попытался сунуть в широкое горло руку, не пролезла, осторожно опустил на бок в надежде, что вот посыплется…
