Интерлюдия 3. Мокрушин
Москва
Александр Леонидович Мокрушин, директор телекомпании «Москва медиа+», с недавних пор утратил спокойный сон. И не сказать, чтобы у него для этого не было причин. Скорее, наоборот – казалось бы, их имелось более чем достаточно: один спецпроект Козыревой чего стоил! Но странность заключалась в том, что волнение Мокрушина проявлялось каким-то непонятным образом: весь день он был ровен и невозмутим, а вот ночью на него накатывало внезапное беспокойство, выливавшееся в постоянные ночные кошмары, после которых он просыпался разбитым и в отвратительном настроении.
Очередная пятница исключением не стала, и как раз по этой причине Александр Леонидович приехал на работу в несусветную рань – в шесть утра, за час до утреннего эфира. Сразу же по приходу он сделал себе кофе из автомата, который обычно не употреблял, предпочитая тот, что варила ему секретарша Лена. Но тут выбора не было. Организм требовал стимулятора, а Лена должна была появиться еще только через полчаса.
Мокрушин отхлебнул горячего напитка и поморщился: резковат вкус, резковат. Но для подчиненных сойдет. Он не запомнил своего кошмара и не мог понять, чем он вызван. Волнения по работе? С чего бы – обычная рутина. Спецпроект Козыревой? Чушь – это же заказ с самого верха. А если АПБР вздумает выступать, их быстро поставят на место из аппарата президента! Так что и лично он, Мокрушин, и вся его телекомпания надежно прикрыты как от наездов, так и от судебных исков. Наталья внезапно пропала, ничего не сказав? Ну так тоже беда невелика. Менеджеров по рекламе сейчас пруд пруди – выбирай не хочу! А любовницей она, если честно, была средненькой. Только внешностью и брала.
Тогда откуда эти чертовы кошмары? К врачу, что ли, сходить? Может, хоть таблетки какие-нибудь порекомендует. Решено – вот сегодня же и пойдет, после утреннего эфира. Там как раз профилактические работы начнутся. Кофе Мокрушин допивал уже в куда более позитивном настроении, а через пять минут и вовсе пришел в состояние своего привычного каждодневного олимпийского спокойствия.
Поэтому он лишь лениво удивился, когда еще через пять минут услышал звук открывающейся входной двери офисного блока. Это кто ж там такая ранняя пташка? Все задействованные в эфире приходят обычно за полчаса, если не за пятнадцать минут, а трудоголиками его подчиненных уж точно нельзя было назвать. Чуть больше он удивился, когда услышал в коридоре шаги сразу двух человек. Тяжелые и, похоже, мужские. Когда же без стука открылась дверь его кабинета, и на пороге появились двое незнакомцев, удивление стремительно переросло в тревогу, даже на грани страха.
– Александр Мокрушин? – поинтересовался один из мужчин, высокий худощавый блондин.
– Д-да-а, – запинаясь, отозвался уже изрядно струхнувший директор. – А-а-а в-вы, собственно, как в-вошли? Там ж-же пропуск электронный!
– Да что вы? А мы и не заметили. – Блондин оглянулся на своего напарника, плечистого усатого шатена, и тот широко ухмыльнулся. – Вам нужно пройти с нами.
Наглость незнакомцев не лезла ни в какие рамки. В конце концов, это была территория Мокрушина, и эти двое не предъявили ему никаких документов. А если б даже и предъявили, у него такое прикрытие, что они только так отсюда вылетят! Концентрируясь на этих успокаивающих мыслях, Александр Леонидович попытался вернуть себе прежнюю уверенность и поднялся с места, опираясь руками на стол так, чтобы их дрожание не было заметно.
– Не вижу оснований! – Нервное заикание ушло из голоса директора, за что он мысленно тут же поставил себе «отлично». – А вы вообще кто такие и по какому праву вламываетесь на территорию частной телекомпании?
Улыбка замерзла на лице блондина, а глаза потемнели… Казалось, зрачки увеличились в размере настолько, что поглотили всю радужку.
– Идемте с нами! – повторил он жестко.
На мгновение Мокрушину захотелось подчиниться, но что-то внутри остановило его.
– Так, – произнес он, сопротивляясь накатывающему страху. – Или вы немедленно уходите, или я вызываю охрану!
Незнакомцы недоуменно переглянулись.
– Не работает? – озадаченно проронил блондин. – Странно. Ну-ка, попробуй ты!
Вперед шагнул усатый шатен, и теперь уже глаза потемнели у него. Но Мокрушину было не до его глаз – его скрутила такая сильная боль, какой он в жизни не испытывал. Директор взвыл было, но чужая сила сдавила ему гортань, и из горла вырвалось лишь беспомощное хрипение. Александр Леонидович рухнул в свое кресло и продолжал корчиться там. Лицо его побагровело, и глаза полезли из орбит.
– Ну что, так более доходчиво? – небрежно поинтересовался блондин. – Мой напарник пока только разминается. Хотите увидеть, на что он способен, когда работает всерьез?
Мокрушин отчаянно замотал головой.
– Значит, пойдете с нами? Добровольно и без фокусов?
Директор закивал. Столь же отчаянно.
– Хорошо. Отпусти его, – бросил через плечо блондин, и боль ушла.
Мокрушина колотило, как в лихорадке, на лице выступила испарина. Остаточные болевые ощущения медленно растворялись в организме.
– Умойтесь и причешитесь, – посоветовал блондин. – Когда пойдем вниз, вы должны выглядеть нормально. И оденьтесь – на улице прохладно.
* * *
Вышли из здания без эксцессов, хотя у Мокрушина и возникло на миг искушение привлечь внимание охраны. Но он его быстро подавил – слишком памятным было то, что с ним сделал усатый. Похоже, эти незваные визитеры – оба Измененные, а раз так, с охраной они скорее всего справятся. А про то, что в таком случае станет с ним, Мокрушиным, не хотелось даже и думать. Поэтому директор вел себя как образцовый заложник – держался спокойно и не доставлял проблем.
На стоянке у офисного центра Мокрушина подвели к длиннющему белому лимузину «Хаммер» – жуткой эклектике, по мнению Александра Леонидовича, – и открыли перед ним заднюю дверь. Оказавшись внутри, Мокрушин слегка ошалел от того, как сильно была переделана машина представительского класса: вместо мини-баров, длинных диванов, динамиков, светомузыки и прочих излишеств здоровенный объем был занят каким-то оборудованием непонятного назначения, кушеткой, как в «Скорой помощи», мини-лабораторией, ну и сиденьями, конечно. Все это скрывалось за наглухо затонированными стеклами (похоже, законы о тонировке касались не всех).
На одно из сидений усадили Мокрушина, а его сопровождающие заняли места по бокам от него. В «лабораторном отсеке» сидела темноволосая женщина средних лет в белом халате. А напротив Мокрушина расположился невысокий лысоватый человек с квадратным подбородком и цепким холодным взглядом из-под мохнатых бровей. Очевидно, главный. Хоть он и был в штатском, однако наметанный взгляд Мокрушина сразу определил, что деловой костюм для него – не очень привычная одежда и что гораздо комфортнее он ощущал бы себя в военной форме. Более того – лицо лысоватого было смутно знакомо Александру Леонидовичу, и он напряг свою профессиональную память, надеясь извлечь из нее нужный фрагмент.
