Все. Павел в отключке, а кругом трупы. Только я еще не совсем. И подбегающая ко мне с выражением ужаса на лице Лариса.
– Миша?! Ты держись, пожалуйста! Я сейчас… Сейчас…
Радует, что ни слова про «Скорую». Все-таки жизнь в бегах, пусть и недолгая, – хороший учитель. Лариса понимает, что не доживу я до приезда «Скорой» с такой кровопотерей, а кроме того, там нас обоих и накроют. Нельзя. Она скидывает с себя куртку и, похоже, хочет рвать рубашку на перевязочные материалы. Я качаю головой и едва слышно цежу сквозь зубы:
– Рюкзак… бинты…
Понимает. Осторожно освобождает мои плечи от лямок… Осторожно-то осторожно, но, когда занимается левой стороной, я прокусываю губу, чтобы не орать. Однако глухой вой все равно прорывается. Лариса извлекает из рюкзака аптечную сумку: там бинты, перекись и прочее. Затем начинает осторожно срезать рукав моей куртки – о том, чтобы снять ее, не может идти и речи…
Мой затуманенный болью мозг все же воспринимает сигнал опасности – кто-то выходит из барака.
– Слева… – цежу.
Она снова понимает и хватает валяющийся тут же пистолет. Направляет на вышедшего. Лариса не знает, что в пистолете нет патронов, но тот, кто вышел, этого тоже не знает. Я не могу его видеть, однако хлопнувшая дверь барака говорит, что этот тип сделал правильный выбор. За курткой приходит черед рубашки. Черт с ними – одежду потом достанем другую, а замерзнуть я не замерзну, так как могу теперь в минимальной одежде и даже без оной спокойно переносить температуры и пониже, чем минус пять.
Перевязку я выдерживаю буквально на морально-волевых. Если б не стойкость моего сувайворского организма, десять раз в процессе сознание бы потерял, а то и помер… Дикая боль все-таки! Недаром это плечо болело – чуяло, видать, скорую серьезную рану.
Наконец перевязала, вся измазавшись в моей крови.
– Что теперь?
– Винтовку… мою с чердака… принеси… Потом… у Павла… ключи… стоянка за домом… Вести машину сможешь?
Она кивает:
– Полгода назад права получила.
Что ж, это радует. Надеюсь, практика у нее была.
Из барака она возвращается быстро с моей винтовкой. Обыск бессознательного тела Павла Шмакова занимает примерно полминуты, по истечении которых Лариса с торжествующим видом демонстрирует мне ключи от «Лендровера».
Я киваю.
– А теперь… помоги мне встать…
Понятия не имею, как я добреду до машины, но то, что она меня не дотащит, – это без вариантов.
Подбегает и присаживается на корточки. Я обхватываю ее за шею правой рукой и, опираясь спиной о стену, медленно поднимаюсь. Примерно полминуты адской пытки – и я на ногах. На дрожащих, подгибающихся, но на своих.
– Пошли…
Мне плохо запомнился этот кошмарный путь. Всего-то и надо было, что дом обогнуть да примерно квартал пройти, но мне эта дорога показалась многокилометровой… И только когда я в изнеможении рухнул на широкое заднее сиденье «Лендровера» и услышал звук загудевшего мотора, позволил себе наконец потерять сознание.
Интерлюдия 5. Ликвидаторы
Москва
Квартиру на Большой Серпуховской сняли на несколько суток. Оргвопросами занимался Степан Гецко, чей имидж улыбчивого рубахи-парня с характерным малороссийским говором и постоянно вставляемыми украинским словечками как-то очень легко располагал к себе собеседников и, если требовалось, усыплял их бдительность. Под этой легкомысленной оболочкой мало кто мог разглядеть матерого профессионала-оперативника, имевшего за плечами не один десяток успешных операций высшей категории сложности. Он и Карен Борзиян, также умевший в нужный момент «включать» темпераментного южанина, были группой разведки и внедрения. Двое других – сам Дмитрий Седых и Анатолий Квашнин – внешне представляли собой классические типажи сурового уральца и сибиряка соответственно. Немногословные и экономные в движениях, они как никто умели не привлекать к себе внимание.
Это была команда Седых – действительно только те, кому он доверял безоговорочно. Седых и Квашнин обычно работали соло, особенно в операциях по коду 200, но раз уж тут случай особый, собрались те, кто понимал друг друга даже не с полуслова, а с полужеста.
Итоги первого дня подводили вечером на штабной квартире, заварив крепкого чаю и наделав немудреных бутербродов с сыром. Седых был мрачен и сосредоточен, Квашнин – абсолютно спокоен и задумчив, причем думал, казалось, о чем-то своем, очень далеком от текущей операции. Впечатление это, впрочем, было обманчивым: профессиональный талант слушать, не подавая вида, что слушаешь, стал частью его натуры, и он частенько забывал «отключать» этот образ, даже когда в нем не было необходимости. А Гецко и Борзиян, имевшие репутацию завзятых хохмачей, на сей раз даже не улыбались.
Докладывал Гецко:
– Короче, такое впечатление, шо Мальцева в Москве нема. Или шо он шибко гарно ховается. Данных о нем у нас, конешно, було з гулькин нос, но кое-какие зацепки таки нашлись. Ну, сначала я пошукал по всем точкам, шо нам шеф выдал, да тока там порожняк. Мальцев, вин, гад, хитрый як лис, зараз почуял, чем дело пахнет, и на все те точки забил. Нашел, видать, новые… Шарашку эту (которая «Москва медиа+») мы с Кареном проверили. Карен за Козыреву, а я – за Мальцева. И шо б вы думали? Таки был он там, шоб мне лопнуть! Даже два раза. Усе следы, гад, подчистил, но камеру одну не заметил. И она его рожу таки засветила. Не шибко четко, правда, но дознатися можливо. За каким чертом ему понадобилась эта шарашка, остается тока гадать. Но вот Козырева запустила свою передачку про АПБР в эфир после его первого захода, а после второго неподалеку от того дома, где «Москва медиа+» сидит, машина Сивакина рванула, в которой директор этой шарашки опять-таки за каким-то чертом оказався. Ну шо, цикаво?
– Цикаво, цикаво, – проворчал Седых. – Только притянуто, мне кажется.
– А шо прикажешь робити, – развел руками Гецко, – коли у нас фактов як кит наплакав? Вот и приходится фантазию включать. Коли этот Мальцев со своими из АПБР расплевался и начал с ними войну, то мог он «Москву медиа+» под это дело подрядить. Ну, скажи, шо не так!
– Может, и так, – задумчиво отозвался Седых, – да только нам это не дает ничего. Мы тут не за тем, чтоб версии строить насчет убийства Сивакина. Нам Мальцев нужен. Ну, есть у него связь с этой телекомпанией, и что? Где он прячется – вот что важно! По этому направлению что-нибудь есть?
– Нема… Я ж обо што и гутарю – гарно ховается, гад!
– Короче, ноль, – мрачно заключил Седых. – Итак, резюмирую все ваши доклады и добавляю, что узнал сам. По Мальцеву – глухо, кроме его предположительной связи с «Москва медиа+», которая, очевидно, уже себя исчерпала после смерти Мокрушина и исчезновения Козыревой. Выходит, даже если Степан прав, через эту компанию его уже не зацепишь. Теперь по прошлому. Анатолий Сергеевич Мальцев – это одна большая липа, правда, очень качественно состряпанная. Настолько, что обманула даже спецов из АПБР. Ну да наши в этом деле покруче будут. Они раскопали, что Анатолий Сергеевич Мальцев вместе со всей семьей погиб в Краснотайгинске. На момент уничтожения города никакого АПБР еще не существовало, так что все данные по нему осели в архивах ФСБ. Но нам это ничего не дает. Да, наш объект использует чужую личность, но кто он сам? Будто и не существовал раньше, из воздуха возник. Тупик номер один.
