– Мистер Хевер! – Я окликнул его так громко, что сам удивился. Последовала пауза. Ветер мгновенно стих. – Sara sheyn veter!
[346]
– Ven kumt on der shiff?
[347]
– Вы помните, что я улетаю завтра на самолете.
– Конечно. Я искал вас, старина. – Он смутился. – Я не застал вас дома, так что…
– Я думал, что передал Вилли все дела по ЭОП.
– Конечно. Это превосходно. Я так счастлив. Из-за этого я стал немного болтлив, вот и все. Не возражаете?
Я предложил прогуляться по набережной по направлению к Лонг-Бич. Променад тянулся на многие мили, очевидно, он сливался с пляжем и океаном где-то возле острова Каталины. Мы шли. Хевер очень долго ничего не говорил. Потом он предложил пообедать в ближайшем заведении, где подавали омаров. Я вновь подчинился. У меня было свободное время. Я радовался жизни. Еда оказалась превосходной, около часа мы говорили только о ней. Мы поели омаров и заварного крема, выпили кофе, а потом пошли дальше. Однако Хевер говорил только о береговой линии, о погоде, о гидроплане Кертисса, садившемся в гавани Лонг-Бич, – и больше ни о чем. Наконец он спросил, не стану ли я возражать, если мы сядем в «Ред кар» и продолжим живой разговор в мастерской. Я тотчас согласился, и мы пересекли улицу и дождались большого вагона междугородной линии. Стоял ясный жаркий день. Дети бежали к воде и из воды, за ними гонялись собаки и родители. Молодые люди загорали на песке. В каждом городе на побережье были свои галереи развлечений, свои небольшие выставочные павильоны, свои аттракционы. Я блаженно думал о том, как будет волноваться Эсме. Я хотел привезти ее из Нью-Йорка в поезде. Мы могли бы поехать на «Бродвей Лимитед»
[348], а затем сесть в пульмановский вагон в Чикаго. Я предположил, что она отвыкла от роскоши и мое предложение, наверное, приятно удивит ее.
В тени пальм, высокие силуэты которых выделялись на фоне синего неба и яркого закатного солнца, Хевер начал быстро рассказывать о своих надеждах, связанных с кино. Он хотел сам профинансировать драму, главную роль в которой сыграет миссис Корнелиус.
– Она согласилась сменить имя на Дороти Корд. Имена, как все считают, очень важны, они должны быть запоминающимися и все такое. Миссис Корнелиус это не очень обрадовало. Ну, короче говоря, вот что мне от вас нужно… Этот сюжет «Белого рыцаря и красной королевы»… Конечно, вы получите за него приличную сумму. Почему бы вам не увеличить его до полного метра. Около часа. – Он смущенно улыбнулся. – Я не Гриффит.
– Когда вам нужен сценарий?
– Первый вариант примерно через месяц.
Судя по поведению Хевера, я понял, что к основной теме он еще не перешел. Я неубедительно заметил:
– Будет интересно работать над таким большим фильмом.
Он предложил мне большую сигару. Вопреки обыкновению, я согласился. Мы стояли на краю причала в тени деревьев, курили и глядели на грязную воду.
– Хорошо, – сказал он через некоторое время. И тогда, как обычно, путаясь и сбиваясь, заговорил о деле. Последние фразы в этом лепете звучали так: – Палленберг, я хочу, чтобы она вышла за меня замуж. Я намерен попросить ее руки завтра, когда вы будете в Нью-Йорке. Как думаете, у меня есть шансы?
Его огромные глаза смотрели куда-то вниз, лицо его напоминало морду печальной коровы. Я не торопился с ответом.
– Миссис Корнелиус очень независима. Она, очевидно, проявляет к вам интерес, какого не проявляла ни к кому другому. – Конечно, не нужно было упоминать о романах миссис Корнелиус с половиной большевистской верхушки, чтобы он не упал в обморок. – Но не стоит ее торопить. Может, вам следует подождать, пока я не вернусь из Нью-Йорка? Тогда можно будет услышать мнение другой стороны.
Хевер был разочарован, но прислушался к моему мнению.
– Ну ладно. Вдобавок я хотел спросить: можете ли вы на правах старого друга узнать, что она думает по этому поводу. Что скажете? – Не дав мне времени на ответ, он серьезно продолжил: – Поймите, я знаю, у нее есть нечто – не важно, что именно – то, что нужно великой актрисе. Я больше не хочу, чтобы она проходила кинопробы. Я собираюсь все упростить. Она сделает карьеру в кино, несмотря ни на что. – Он посмотрел туда, где привязанный гидроплан, какой-то претендент на приз Шнейдера
[349], бился о деревянную обшивку пирса. – Поймите, – пробормотал Хевер, – мне кажется, что она – самая чудесная малышка на свете.
– Сделаю все, что смогу, старина.
Хевер был мне благодарен. Он нахмурился, пытаясь успокоиться.
– Как думаете, следует ли нам привлекать внимание прессы к автомобилю? Можем ли мы сообщить газетчикам, что успешно провели первое испытание? Уже ходят слухи. Несколько журналистов побывали сегодня в моем офисе. Кажется, из «Лос-Анджелес таймс». Один из них ваш знакомый. Как же его звали? Какая-то ирландская фамилия?
– Каллахан?
– Кажется, так.
– А другой случайно был не Бродманн?
– Нет, не помню. Я решил, что он тоже ирландец.
Я отвернулся от Хевера. Я стал чрезмерно подозрительным. Во мне шевелились смутные сомнения, но я постарался овладеть собой.
– Что ж, пусть с этим разбирается ваша служба по связям с общественностью. Они специалисты. Я дам им инструкции, когда вернусь.
Он пожал мне руку, затем, тяжело дыша, отправился на поиски такси. Я поехал обратно в Венецию.
Хевер был милым, добродушным человеком. Он никогда не причинил бы вреда миссис Корнелиус. И все же я расстроился, когда он заявил о своих намерениях. Я чувствовал отвращение к самому себе – не следовало поддаваться ревности. Возможно, я боялся, что миссис Корнелиус покинет меня навсегда. Я решил, что не стану беспокоиться по этому поводу, – просто предложу им обоим свою помощь и, если миссис Корнелиус примет предложение Хевера, свое благословение. Когда я встретился с ней на следующее утро, то сделал все, как меня просил Хевер. Она шла со мной на аэродром, чтобы отвезти мой автомобиль в новый дом на бульвар Кахуэнга. Я пытался сохранить прекрасное настроение, предвкушая полет и последующую встречу с Эсме. Нельзя было отрицать: я все еще мечтал о миссис Корнелиус. Возможно, я надеялся, что она когда-нибудь исполнит мою мечту. Но желания никак не влияли на мое поведение. Вернувшись в свой маленький дом в Сан-Хуане, я позвонил в детективное агентство, которому поручил наблюдение за предполагаемыми врагами. Мне ответила женщина. Она попросила перезвонить утром. Я сделал глупость – слишком долго откладывал этот звонок. На следующий день времени уже не было. Я утешал себя. В конце концов, в мире очень много ирландцев по фамилии Каллахан, а интервью я давал почти постоянно.
