Солнце пекло мне голову, а двигатель, который должен был уже поднять меня в воздух, врезался в спину и причинял жуткую боль. Едва ли не в обмороке я бросился к мальчику, умоляя его принести бензин, угрожал ему тысячей наказаний, кричал, что его поджарят в аду. Но на Хассана все это не подействовало. Он только отошел от меня подальше и стоял, качая головой и иногда повторяя:
– Там ничего нет!
Разумеется, в итоге до меня дошло. Этем оказался совсем не таким дураком, каким я его считал. Он оставил Хассану особые указания, мне не позволили бы зайти слишком далеко. Бензина не будет, пока Этем не поверит мне.
– Бензин! – умоляюще прохрипел я. – Соверен всего лишь за одну канистру! Никто не узнает.
Шатаясь под тяжестью двигателя, ковыляя и наклоняясь, как горбатый пингвин, я отодвинулся от края крыши. Внизу на площади собралась толпа. Люди смотрели на меня, некоторые оживились, почти как зрители в цирке. Кто-то закричал: «Давай же! Начинай!» Они сгорали от нетерпения. Я ожидал, что они зааплодируют. Но как я ни кричал на Хассана, он неизменно повторял одно и то же: «Ничего нет, эфенди».
Я спроектировал машину так, что не мог освободиться самостоятельно. Ноги мои начали ныть – я все-таки допустил просчет. Я дрожал всем телом, едва не рыдал, мой голос охрип, пока я просил мальчика о помощи. Взгляд Хассана все чаще устремлялся к горизонту. Дым становился заметнее. Где-то ехал локомотив, хотя в поле зрения он еще не появился. Именно тогда мне показалось, что издалека слышны пулеметные очереди. С трудом, морщась от боли, я обернулся на звук и заметил на горном хребте над болотистой равниной то, что могло быть только танковым подразделением. На корпусах машин виднелись сине-белые греческие флаги, но сами танки были британскими – «марк III» во всей красе. И по обе стороны от них бежало около трехсот греческих солдат, штыки блестели на их винтовках, и солдаты стреляли на бегу.
Оставшиеся в городе бандиты пытались построить нечто вроде баррикады. Очевидно, они не ожидали такой атаки. Они двигались поспешно и нервно, проклиная друг друга и грозя кулаками грекам. Двое или трое уже вскочили на лошадей и помчались в противоположном направлении.
Теперь я задыхался, боль усиливалась с каждым вздохом. Меня как будто распяли, распяли на кресте моего собственного воображения. Хассан тупо уставился на меня. Потом, жалобно скривившись, отвернулся. Он побежал к лестнице, но на мгновение задержался, чтобы взглянуть на меня. Я просил его вернуться хотя бы для того, чтобы перерезать несколько ремней. Я ничего не добился, изо всех сил пытаясь освободиться от летающей машины и с каждым движением запутываясь все больше. Я пришел в отчаяние. Не было никаких гарантий, что греки или британцы не примут меня за предателя, сознательно продававшего оружие туркам.
Хассан исчез внизу.
Я завыл от ужаса, который в моем подсознании обрел форму песни. Когда греки в конце концов обнаружили меня на крыше, я исполнял «Иерусалим» Блэйка.
Глава девятая
Я с успехом развлек турок, а теперь стал источником бесплатного веселья для греков. Солдаты были одеты в британские куртки цвета хаки и оловянные шлемы и в то же время в белые брюки и зеленые краги. Завидев меня, они засмеялись и опустили винтовки. Я перестал петь и, все еще пытаясь высвободиться, сурово посмотрел на них. Они не стали мне помогать. Я едва не заплакал, из последних сил пытаясь встать на ноги. На английском и французском я умолял их о помощи. Они отказывались понимать. Они потирали небритые подбородки и насмехались надо мной, будто я был каким-то покалеченным теленком. Когда я начал выкрикивать немногие известные мне греческие слова, они развеселились еще больше и успокоились, только когда на крыше появился их офицер. Ему было лет тридцать пять, у него были темные глаза и черная эспаньолка. В отличие от своих солдат, офицер облачился в настоящую греческую форму оливкового цвета. В ножнах у него на боку висел длинный кривой меч, из кобуры у пояса торчал пистолет. Положив руки на бедра, офицер расставил ноги и наморщил брови, рассматривая меня. Он заговорил – сначала по-гречески, чтобы заставить своих людей умолкнуть, а потом по-турецки – со мной. Я покачал головой, стремясь немедленно переубедить его:
– Мсье, если вы позволите мне…
Слегка улыбнувшись, он произнес по-французски:
– Ага! Так это вообще не бандит, а голубь. Голубь, слишком толстый для полета!
Стараясь сохранять достоинство в этой ситуации, я поднял голову, чтобы посмотреть офицеру прямо в лицо:
– Мсье, я офицер русской добровольческой армии. Не будете ли вы так любезны освободить меня от этих ремней?
– Большевистский голубь, не так ли? Еще лучше. Пытался доставить весточку генералу Троцкому?
– Вы меня неправильно поняли, мсье. Я добропорядочный монархист. Моя жена – англичанка. Я живу в Константинополе. Я уже некоторое время находился в плену у этих турецких бандитов и как раз пытался сбежать, когда, благодарение богу, вы напали на них. Я еще и ученый. У меня есть документы. Самые настоящие. Из Санкт-Петербурга.
– Я слышал, что с националистами были и русские офицеры, – сказал капитан, как будто не замечая моих слов. – Вы уверены, что не лжете, мсье?
– Готов присягнуть как христианин и джентльмен, что говорю вам правду!
– Но как вы попали к этим националистам?
Люди капитана продолжали усмехаться, хотя я сомневался, что они могли понять его слова. Он не сделал им замечания, только подал двоим солдатам знак, чтобы они помогли мне подняться. Я ужасно вспотел, страшно болела спина.
– Я не присоединялся к ним, – терпеливо ответил я. – Меня заманили обманом. Их интересуют мои проекты.
Медленно, с возрастающим любопытством, капитан осмотрел меня со всех сторон. Он проверил крыло на моей правой руке. Он изучил хвостовое оперение сзади. Опустившись на корточки, он дернул за один из проводов, ведущих от моих лодыжек к рулю.
– И почему же вы не улетели?
– У меня не было бензина, – сказал я.
Офицер не смог удержаться и перевел это своим людям, которые тут же затряслись от смеха. Он подумал, что я просто забыл залить бензин в бак.
– Мсье, – произнес я, уже почти потеряв надежду, – мне очень больно. Будьте добры, отстегните эти крылья, чтобы я мог избавиться от двигателя!
Он указал на меня рукой и отдал приказ. Солдаты с удивительной осторожностью начали расстегивать ремешки. Я решил, что в будущем следует делать самолеты полегче. Я научился этому на собственном опыте. В проекте нужно кое-что изменить. Мне следовало изобрести механизм для быстрого освобождения от аппарата, чтобы избежать подобных случаев. Скоро греки сняли все части устройства и аккуратно сложили их посреди крыши. Я потер израненные плечи, а потом глотнул бренди из фляги капитана и представился:
– Меня зовут Максим Артурович Пятницкий, майор (в данном случае вряд ли следовало упоминать о звании полковника) Белой армии. Я служил летчиком и был в разведке. Недавно меня эвакуировали из Одессы на британском судне «Рио-Круз». Все это можно легко проверить, мсье.
