«Молли! – повернулась я к своей дочери. – Алиса бежала после тебя. Почему ты ей не помогла? Что ты делала – гналась за Джеком и забыла, что она вообще там была?» Я знала, что не должна переносить свою вину на них, но всё равно эти слова сорвались с моего языка.
Глаза Молли наполнились слезами. «Прости, мамочка!» – всхлипнула она.
Я притянула ее к себе и сказала, что нет, это я виновата. Это не ее промах. «Я не говорю, что ты сделала что-то дурное», – добавила я, хотя, конечно, подразумевала именно это.
Здесь был только один человек, который в этом виноват. Который погрузился в сообщения и «Фейсбук» и, возможно, поглядывал изредка, но явно недостаточно, чтобы заметить Алису. В глубине души я знала, что не видела, как она скатывалась с горки. Там были только мои двое, которых я рассмотрела из тени палатки. И это означало, как и сказал констебль Филдинг, что Алиса, скорее всего, даже не вбегала туда.
Как только Том приехал, я поцеловала детей на ночь и сказала им, что увижу их утром. Затем я попыталась выйти из дома прежде, чем мы втянемся в разговоры, но не успела добраться до входной двери, как Том меня остановил.
– Ты в порядке? – спросил он.
Я покачала головой, вонзая ногти себе в ладони, чтобы не расплакаться.
– Разумеется, нет, но я не хочу об этом говорить.
– Это было в заголовках новостей. – Том беспокойно потер руки. – Полагаю, этого следовало ожидать.
– Да, так и должно быть. Что-то вроде того… – Я замолчала. – Мне действительно нужно идти, Том.
Том кивнул, и я знала, что он хочет еще что-то добавить, но открыла входную дверь, не желая давать ему эту возможность.
– Я только что видел Криса Лоусона, когда подъезжал, – произнес он. – Он сказал мне, что они отменили свою сегодняшнюю вечеринку.
– Меня вообще не волнует на самом деле, есть они или их нет.
– Нет, я знаю, я просто говорю. Они все же твои друзья и соседи. Они хотят поддержать тебя.
Я шагнула в палисадник, и он тоже сделал шаг вслед за мной.
– Куда это ты собрался, Том? – Я знала его достаточно, чтобы понимать, что он сказал еще не все.
– Я просто… – Том запнулся и провел рукой по своим волосам, заставляя их вздыбиться пучками на макушке. – Крис упомянул, что в Интернете были высказаны некоторые вещи, вот и всё. Я не хочу, чтобы ты неожиданно на них наткнулась.
– Какие вещи?
– Глупые люди, которым больше нечего делать, только и всего. Не твои друзья. Никто из них тебя не знает, Шарли.
– Какие вещи? – спросила я снова, чувствуя, как горло горит от страха.
– Просто… – уныло вздохнул он. – Что ты делала, когда она пропала? Почему наши дети в порядке?
Я отшатнулась, как если бы он меня ударил.
– О, Шарлотта, – сказал он, потянувшись и взяв меня за руки.
– Я не могу разговаривать об этом сейчас! – вскрикнула я, вырываясь.
– Прости меня. – Том уставился на меня, словно ему было больно или он волновался, а может быть, и то, и другое. – Мне не следовало ничего говорить.
– Ну, теперь уже слишком поздно, не так ли? – оборвала я его и побежала к машине, прежде чем он успел бы произнести еще хоть одно слово.
Я редко бывала в доме Гарриет, потому что она предпочитала сама приходить ко мне. Она часто сидела возле моего кухонного островка и нежно водила руками по его дубовой поверхности, как будто та была сделана из самого драгоценного дерева.
«Гарриет, тебе не стоит волноваться», – рассмеялась я однажды, когда она осторожно приподняла свою кофейную кружку, проверяя, не остались ли мокрые кольца, потому что я не дала ей подставку.
«Привычка», – пробормотала она, смущенно улыбаясь.
«Ну, я не беспокоюсь о пятнах, – заметила я. – Дети ставят их достаточно много».
Но она всё равно проводила рукой по поверхности и рассказывала обо всем, что ей нравится в моем доме, пока я внутренне умоляла ее остановиться.
В отличие от моего, дом Гарриет был маленьким и невыносимо темным. В первый раз, когда я его посетила, она извинялась за недостаток света, быстро провожая меня на кухню в задней части дома.
«Не глупи, всё замечательно, – сказала я. – Не могу поверить, что ты покрасила всё это сама».
«Ну, на самом деле красить здесь было особо нечего, – вздохнула она. – Он не очень большой. Не такой, как твой прекрасный дом».
В следующий раз, когда Гарриет была у меня, я поймала себя на том, что нарочно указываю на сколотый плинтус, стол, требующий ремонта, и трещину, проходящую вдоль потолка гостиной.
Я тоже придумывала всякие штуки. Маленькие безобидные истории, показывающие мою, как она думала, идеальную жизнь на самом деле не такой уж идеальной. Я жаловалась, что Том слишком много работает и я почти его не вижу. Рассказывала, как я иногда ненавижу свою собственную работу и мечтаю оттуда уйти. Я говорила, что ей повезло быть замужем за Брайаном, который всегда возвращается домой к пяти тридцати вечера, и они могут пить чай всей семьей.
Я не лгала, когда говорила, что ужин в нашем доме не был приятным переживанием. Моим детям не нравилась одна и та же еда, и большинство вечеров заканчивалось тем, что я давала им рыбные палочки или пиццу, потому что это единственные блюда, на которые никто не жаловался. Однако я умолчала, что Том только усугублял мои страдания во время кормления, поэтому мне легче было переносить их без него. Я не призналась, что мысль о том, как он заходит в дверь в пять тридцать каждый вечер без опозданий, на самом деле является моим персональным адом.
Но Гарриет выглядела умиротворенной, когда сказала:
– Да, мне очень повезло, что Брайан никогда не работает допоздна.
Я свернула с основной дороги к домам, плотно скученным вместе. «Друг на друге», – говорил про них Том.
Даже в это время, вечером, улица Гарриет была переполнена машинами. Мне пришлось проехать мимо дома, чтобы найти тесное парковочное место между двумя просевшими бордюрами на другой стороне дороги.
Рядом с палисадником Гарриет болталась кучка журналистов, поэтому мне дали номер офицера по контактам с семьей, чтобы позвонить, когда я приеду. Она выйдет и встретит меня. Я оглянулась на дом – его окна потемнели от задернутых штор. От мысли, что они сидят внутри, поглощенные несчастьем, случившимся из-за меня, мне захотелось вновь запустить двигатель, развернуться и уехать прочь. Но я не могла позволить себе такой роскоши. Проглотив комок, застрявший в горле, я набрала номер и сообщила ответившей женщине, Ангеле, что я здесь.
Убийственная духота висела в воздухе их гостиной. Но всё равно по моей спине бежали мурашки, когда я вошла в эту маленькую комнатку, словно в ящик с давящими стенами. «Тесно, как в могиле», – сказал бы о ней Том.
