– Гарриет, – Брайан держался за ее руку, словно ребенок, который не может отпустить свою родительницу. – Если ты пойдешь одна, я буду беспокоиться о тебе. Я буду чувствовать себя ужасно, если останусь здесь, не зная, где ты.
Как ей теперь сбежать? Когда он смотрит на нее с этим несчастным выражением, застывшим на лице. Как только Гарриет выйдет из дома, муж последует за ней, и она не сможет его остановить.
– Просто позвольте ей уйти, – мягко сказала Ангела сзади, вытирая руки о полотенце. Гарриет глубоко вздохнула, а Брайан уставился на нее. – Это пойдет ей на пользу, – продолжала Ангела, кивнув Брайану. И когда она деликатно взяла его за руку, Гарриет использовала свой шанс выскочить на улицу.
Брайан остался неподвижным в коридоре. Она чувствовала его позади себя, но не осмеливалась оглянуться. Вместо этого она поспешила вниз по дорожке. С быстро колотящимся сердцем, ожидая, что в любой момент муж может вырваться на свободу.
– Как я уже сказала, я ненадолго, просто прогуляюсь вокруг квартала! – крикнула Гарриет назад, поворачивая направо от калитки. Она могла лишь плакать от облегчения, пока ноги уносили ее так быстро, как только возможно – прочь из этого дома.
Шарлотта
Я не смогла бы показаться в офисе на этой неделе, и мой менеджер поспешно сказал, что я могу взять столько времени, сколько потребуется. «А сколько мне потребуется?» – подумала я, повесив трубку в понедельник утром. Два дня прошло с тех пор, как Алиса исчезла, но казалось – что несколько недель. И очень возможно, что наша жизнь так и не вернется в нормальное русло.
Следующие пару дней я впустую накручивала себя, размышляя, что могу сделать и как помочь. Я ходила взад-вперед по дорогам, окружавшим поле, в надежде вдруг увидеть Алису, хотя понимала, что мои поиски тщетны – местность была тщательно прочесана в течение нескольких часов после ее исчезновения.
Я позвонила инспектору Хейзу и предложила, что найду деньги для помощи в поисках.
– Зачем это? – спросил он.
– Ну, не знаю, на пиар, на какие-то публичные мероприятия. Я смогу найти столько, сколько нужно, – сказала я, будучи уверенной, что мой отчим передаст их мне безо всяких вопросов и не ожидая ни пенни назад. Фонды для поисков пропавших людей создавались и раньше, призывая делать взносы; несомненно, полиция была бы благодарна за помощь, думала я.
Хейз сообщил мне, что в этом нет необходимости, но я уже была доведена до отчаяния.
– Что я могу сделать, Од? – кричала я подруге по телефону. – Я должна что-то делать! Я не могу просто сидеть и ждать новостей.
– Я не знаю, – призналась она. – Думаю, что твоим приоритетом должна быть Гарриет.
– Но она не хочет меня видеть!
– Возможно, тебе стоит спросить Ангелу, что ты можешь сделать, – предложила Одри, и мне стало интересно – слышу ли я усталость в голосе подруги или мне это только кажется. Я потеряла счет тому, сколько раз звонила ей за последние несколько дней.
– Да, это хорошая идея, – сказала я. – Прости, Од.
Вместо этого я сосредоточилась на рутинных делах, которые не требовали размышлений, в свободное время между доставкой Молли и Джека в школу и привозом их обратно в конце дня. Я купила новую швабру, упаковку тряпок и спрей для каждой поверхности и отчистила свой дом сверху донизу. Я отдраила посудные шкафы, опустошила, помыла и вновь наполнила холодильник и соскребла остатки наклеек, всё еще налепленных с внутренней стороны окон, которые я заменила два года назад. Я перебрала детскую одежду и купила Джеку новую пижамную пару.
В среду я купила свежие продукты у мясника и бакалейщика. Но когда пришло время готовить ужин, я так устала с этой уборкой, что не могла сосредоточиться. Стоя у плиты и подготавливая ингредиенты для лазаньи, я поймала себя на том, что думаю об Алисе, о расследовании и о том, что было в прессе, и в итоге бросила это всё в одну кастрюлю и подала на стол как кучу из каши, которую дети отказались есть.
– Это действительно гадость, мамочка, – сказала мне Молли, отпихивая тарелку от себя подальше.
– И мерзость, – добавила Эви.
– Сама знаю, – вздохнула я. – Не ешьте это. Я поставлю пиццу в духовку. – Я собрала их тарелки и опрокинула в мусорное ведро, изо всех сил стараясь не признавать, что всё, что я делаю, кричит о моей несостоятельности.
Стоя спиной к детям, я разрывала коробку с пиццей и лишь краем уха услышала, как Молли говорит:
– Мамочка, Софи сказала сегодня что-то ужасное.
– Неужели, дорогая? И что это было? – Я водила пальцем по обратной стороне коробки, пока не обнаружила рекомендуемую температуру в духовке.
– Она сказала – ее мама не удивлена, что ты не следила за Алисой.
Я обернулась, роняя пиццу на пол и игнорируя этот факт.
– Что ты говоришь?
– И еще она сказала, что не доверила бы тебе присматривать даже за кошкой. Это Софи сказала мне сегодня. Я ответила ей, что у нас нет кошки и у них тоже нет, но она сказала, что я глупая и она другое имела в виду. Что она имела в виду, мамочка?
– Ничего. – Я заставила себя улыбнуться. – Звучит так, будто Софи просто ведет себя, как дура.
– Софи сказала – это значит, что она больше не сможет приходить сюда играть одна.
Мои пальцы дрожали. Эта дрожь быстро распространялась дальше, по моим рукам и ногам. «Пожалуйста, скажи мне, что Карен на самом деле не говорила такого», – шептал тихий голос внутри меня. Карен звонила мне после выходных сообщить, что у нее была очередная адская пара дней, потому что ее свекровь снова прискакала без приглашения. Мы хохотали над этим до слез, потому что она всегда рассказывала свои истории очень забавно.
Но это не те слова, которые шестилетний ребенок сам может придумать.
Я подобрала пиццу с пола, проверила, не покрыта ли она пылью, и сунула в духовку.
– Я уверена, что здесь какая-то путаница, – я улыбнулась Молли. – Я поговорю с Карен и разберусь в этом.
– Я хочу, чтобы Софи снова приходила на чай, – произнесла Молли, свесив голову так, что я не видела ее глаз.
– Конечно, она будет приходить, – заверила я, всё еще с улыбкой, приклеившейся к моему лицу. – А теперь у тебя есть десять минут, чтобы пойти поиграть, а я позову тебя, когда ужин будет готов, – добавила я чересчур тонким голосом. – Давай! – подтолкнула я Молли, практически выпихивая из кухни.
Мои руки тряслись, когда я подтянула стул к островку и уселась, чтобы успокоиться. Я прекрасно пряталась от себя самой, когда убиралась, чистила и заполняла свой день бессмысленными делами. Но одно глупое замечание – и я снова разваливаюсь на куски.
Карен в понедельник прислала мне цветы с открыткой, в которой говорилось, что она думает обо мне. Цветы стояли на подоконнике – разноцветные тюльпаны, потому что она знала, что я их люблю.
