– Они захотят поговорить с тобой, – шепнула Шарлотта.
Я кивнула, по-прежнему глядя на свою малышку. Ее веки уже трепетали. Это не займет много времени – пока она задремлет; Алиса, несомненно, была сильно измотана.
– Гарриет, – позвала Шарлотта, на этот раз более нетерпеливо. – Полиция захочет поговорить с тобой в любой момент.
– Я знаю, – ответила я, вставая так, чтобы оказаться с ней лицом к лицу. – Что ты им рассказала? Как они думают – отчего ты здесь?
– Они еще не говорили со мной, но они будут, и я не знаю, что…
– Просто скажи, что я просила тебя приехать, потому что мне было страшно. Скажи, что ты не знаешь ничего больше, – выпалила я, быстро обдумав. – Таким образом, тебя к этому никак не привязать. А где мой отец? – спросила я. – Он в порядке? Он в сознании?
Шарлотта начала чесать свое запястье, пока на нем не появились ярко-красные полосы. Я схватила ее за руку и остановила это. – Он в порядке? – повторила я.
– Он был без сознания, когда парамедики приехали, – ответила она. – Мне очень жаль, Гарриет, я знаю, это не то, что тебе необходимо услышать… Он не смог. Мне так жаль, но…
– Нет. – Я одержимо покачала головой. – Нет, это не может быть правдой.
– Прогноз был неблагоприятным, но он не знал, что происходит, и не испытывал никакой боли, и парамедики сделали всё, что могли…
– Нет! – вскрикнула я, зажимая уши руками, чтобы не слышать ее слова. Если я их не услышу, то это может оказаться неправдой. Так же я не хотела верить, когда увидела пустую больничную койку моей мамы.
Мой отец не мог умереть! Не тогда, когда мне нужно было так много ему сказать…
– Гарриет. – Шарлотта держала меня за руки, отрывая их от моих ушей. – Тебе нужно быть осторожнее! – торопливо прошептала она. – Слишком много людей поблизости…
– Но я не попросила у него прощения, – всхлипнула я. – Он никогда не узнает…
Отец никогда не узнает, что если бы я могла повернуть время вспять, то на одно мгновение вернулась бы в тот день, когда он вновь вошел в мою жизнь. И на этот раз я никогда не позволила бы ему задать вопрос: «Что я могу для тебя сделать?» И я никогда не поставила бы его в такое положение, что он не смог бы ответить «нет».
Горе проникало в меня всё глубже, расширяясь с каждым вдохом. Нет. Только не отец. Не тот человек, который рискнул своей жизнью ради меня и Алисы. Это моя вина, и теперь слишком поздно, и я ничего не могла сделать, чтобы это исправить.
– Он забрал ее, только чтобы защитить нас!
– Гарриет! – одернула меня Шарлотта. – Прекрати. Ты не можешь так говорить. Кто-нибудь услышит. За тобой начнут наблюдать.
Я понимала, о чем она. Полиция будет следить за каждой моей реакцией. Я не должна горевать из-за человека, который похитил моего ребенка. Но я ничего не могла с собой поделать. Желчь подступила ко рту так быстро, так сильно, что, прежде чем я смогла удержаться, меня вырвало за задней дверью «Скорой помощи».
Руки Шарлотты обнимали меня, гладили по волосам, усаживая на сиденье рядом с Алисой, которая, к счастью, уже заснула. Как же сильно я желала прилечь рядом с ней, чтобы сон забрал и меня. Чтобы всё это оказалось не более чем дурным кошмаром…
– Ты не можешь сейчас сломаться. Помни – это он похитил твою дочь, – произнесла Шарлотта так тихо, что это могла слышать только я.
– Но это я во всем виновата, – проскулила я. Она знала это, конечно, но все равно продолжала гладить мои волосы и говорить, что я должна взять себя в руки.
Однако боль мучила меня изнутри, разрывала на куски и снова сжимала их вместе в случайном порядке, пока я не почувствовала, что она стала частью меня. Обжигающий жар распространялся по мне, словно огонь, не оставляя места ни для чего другого.
Я не могла позволить им думать, что в этом виноват мой отец. Не теперь, когда он был мертв. Я подняла голову, окинув взглядом окружающую обстановку. Хаос, паника, боль. Все эти люди здесь только из-за меня.
– Как я смогу жить сама с собой, если не скажу правду? – пробормотала я.
– Гарриет, взгляни-ка сюда, – отчеканила Шарлотта, поворачивая мою голову налево. Алиса свернулась калачиком. Она дышала глубоко и спокойно. Забывшись сном – как ей и полагалось. – Как ты сможешь жить, если скажешь?
Я не могла понять, почему после всего, что я с ней сделала, Шарлотта пыталась защитить меня, но у меня не было возможности спросить – зачем ей это. И действительно ли она готова солгать ради меня. В этот момент позади «Скорой помощи» появилась женщина-полицейский, представившись как детектив Роулингс. Пробормотав общие соболезнования ни о чем конкретном, она перешла к делу – готовы ли мы с Шарлоттой проехать с ней в участок, где она и ее коллега хотели бы задать некоторые вопросы. С Алисой останется другой офицер, заверила она меня, когда вела к машине, ожидающей наверху спуска. У меня не было возможности попросить прощения у Шарлотты, прежде чем ее уведут для допроса. И не было возможности узнать – как далеко она готова зайти.
Сейчас
С того самого момента, как мой отец согласился на мою просьбу, я знала – существует большая вероятность того, что однажды я окажусь на допросе в полиции и мне придется лгать. Я пыталась себя убедить, что он сможет спокойно скрыться с Алисой, и надеялась на лучшее, стараясь не думать о дурном, но понимала, конечно же, понимала – как легко это может произойти.
Иногда я представляла себя в полицейской комнате для допросов – которые видела раньше только в телевизионных сериалах – и упорно придерживалась своей версии, убеждая следователей, что не имею никакого отношения к исчезновению дочери.
Но я никогда не предполагала, что мне придется лгать также и об убийстве своего мужа, и не продумывала это заранее.
Было ли это убийством? Я оставила его погибать, но на самом деле не убивала. Есть ли в этом разница? Мои пальцы нервно постукивают по столу, пока я ожидаю, когда детектив Лоури вернется в комнату. Мне интересно, зачем вызвали детектива, и я подозреваю, что есть новости о Брайане.
Может быть, он даже и не мертв, думаю я. Мои пальцы замирают, когда дверь распахивается. Я прячу руки на колени, чтобы Лоури не увидел, как они дрожат. Лоури не смотрит на меня, пока усаживается обратно на свой стул и включает магнитофон. Привычные, хорошо отрепетированные фразы на запись скатываются с его языка, когда он объявляет, что беседа возобновилась.
Я уже рассказала детективу, как муж издевался надо мной годами и что он затащил меня в лодку сегодня против моей воли, оставив Алису одну на пляже. Я сказала ему, что Шарлотта подтвердит это, так как она нашла мою дочь на камнях.
– Я не понимаю, Гарриет, – говорит он, – почему вам ни разу не пришло в голову упомянуть о своем якобы умершем отце, когда Алиса пропала?
Я смотрю на Лоури, замолчав на пару секунд, поскольку думала, что он продолжит расспрашивать меня о Брайане. Если ему и неловко так говорить о моем отце теперь, когда тот на самом деле мертв, – он этого не показывает. Но для меня его слова врываются в комнату громко и резко, как выстрел, эхом отдаваясь в моей голове.
