— Ладно, — прервал её монах чуть растеряно, — читай двенадцатый.
Агнес, чуть задумалась, подняла глаза, к потолку вспоминая и заговорила:
— Доколе, Господи забудешь ты мя до конца? Доколе отвращаешь лицо свое от мене? Презри и услышь мя, Господи Боже мой, просвяти очи мои, да не когда усну в смерть, не когда речёт враг мой, укрепихся на него…
Монах с изумлением смотрел на неё, Ёган с подозрением, солдат с не пониманием, а она всё читала, пока не дочитала почти до конца:
— Но я на милость твою уповаю, да возрадуется сердце моё о спасении Твоём. Буду петь Господу…
— Хватит, — сказал Волков, — ясно знаешь.
Агнес стояла гордая, с вызовом поглядывала на Ёгана.
— Ну, то самые известный псалмы, — нерешительно произнёс Ипполит.
— Так другие спрашивай, какие хочешь. — Твёрдо сказал девочка.
— Ну, давай тридцать седьмой, — сказал монах.
— Не нужно, — перевал его солдат, всё ещё кривясь от боли, — Ёган прав девочка, умом ты тронешься от этого шара. Ступай в свой трактир.
Но девочка не пошла в трактир, она подошла ещё ближе к солдату положила руку на перину и произнесла:
— Корчит вас от ноги, господин. Хотите боль отгоню?
Не дожидаясь разрешения, она откинула тяжёлую перину одним движением маленькой руки. И сразу нашла место в ноге, откуда расползалась боль. И положив на него свою мозолистую руку, заговорила торопливо, при этом смотря в стену:
— Мясо, что к кости прирастает, криво заросло после раны. Оттого жилу главную теребит. Оттого и боль идёт. Так будет всегда. До смерти. Со временем легче будет, но до конца никогда не отпустит. Хромать будете, пока не помрёте.
— Бредишь? — Спросил солдат с раздражением. — Откуда знаешь?
— В шаре видела.
— Что ты там видела? — Продолжал раздражаться солдат. — Рану мою? Мясо? Жилу?
— Нет, ни рану и ни жилу, а видела, как стою тут и говорю вам это.
— Значит, врала мне вчера, когда говорила, что обо мне в шаре ничего не видела кроме ведьмы.
— Не врала, не помнила, а сейчас как встала возле вас, так и прошибло меня. Всё что вчера в шаре про это видела то и сказала. И говорю я, а словно не я.
— Гоните её, господин, горя мы с ней хлебнём. Дурная она, — сказал Ёган.
— Слышишь, что он говорит? — Спросил солдат у девочки.
— Боится он, ему и положено, оттого он и холоп, а вы уже про страх и вспоминать не умеете. Оттого вы и людоедов ловите.
— Значит, говоришь, до старости хромать буду? — произнёс Волоков, откидываясь на подушки.
Она стояла, не убирая руку с его ноги, и молчала. И кивала.
— Значит, до старости я доживу?
— Мне-то не ведомо господин. — Отвечала девочка.
— Ты ж сама только что говорила, — напомнил монах.
— Да неведомо мне то, — отвечала Агнес, — я сказала то, что в шаре видела и всё.
Пока она это все говорила, боль, на удивление, прошла, нога почти не болела.
— Иди в трактир, — сказал солдат, — я подумаю. Ёган, дай ей крейцер.
Ёган нехотя, но без обычных замечаний достал деньги и дал девочке, та низко поклонилась и даже попыталась поцеловать Волкову руку, он не дал. И она вышла. Только после этого Ёган произнес.
— Вот, вы как хотите, думайте, а я скажу вам, что она ведьма. И, как по мне, она ведьма похлеще старухи будет. Просто она молодая еще.
Солдат посмотрел на монаха, ожидая от того суждения, и тот сказал:
— Страшная она. Псалмы читала, будто кого проклинала.
— Ясно, — сказал Волков.
Может быть, оба они были правы, и Ёган, и монах, да вот только нога у него не болела совсем.
— Ладно, собирайтесь, нам сегодня людей вешать. Ёган, мыться, одежду, завтрак. Монах, пойдешь в трактир — забеги к попу, скажи, что скоро висельников на площадь привезут.
Ёган и монах ушли, а Волков остался лежать в кровати. За окном тихо шуршал дождь, а он думал: «А девчонка и вправду страшная, да и Бог с ней, лишь бы помогла найти мертвеца».
Сколько солдат не кутался в плащ — но под проливным дождем от воды он не спасал. Одежда быстро промокла, и сначала заныло плечо, а потом и нога. Надо было бы слезть с коня, чтоб ногу не ломило, да слезать было некуда, все площадь была огромной лужей. Зеваки, собравшиеся поглазеть на повешение, терпеливо ждали. Пока привели Соллона, потом притащили несчастного истерзанного пытками калеку.
— Господь всемилостивый, когда же он закончится, — произнес барон, разглядывая тучи и протягивая Волкову флягу с вином.
Тот только вздохнул в ответ, глядя на попа, который уже бесконечно долго говорил с сыном ведьмы, не взирая на дождь. Волков взял у барона флягу. Сержант, Сыч и стражники терпеливо ждали, когда поп отпустит грехи одному и перейдет к другому. Наконец, поп перешел к Соллону и осенил его святым знамением, начал с ним говорить.
— Сержант! — Крикнул барон.
Перепрыгивая лужи, сержант подбежал к барону.
— Скажи попу, чтоб поторопился, мы промокли до костей, а коннетабль еще не выздоровел.
Сержант кивнул и побежал к попу. Поп, послушав сержанта, тоже понимающе кивал, но это никак не повлияло на скорость процесса. Соллон явно не торопился умирать и что-то говорил, говорил и говорил священнику. Наконец, барон не выдержал и заорал:
— Сержант, заканчивайте там уже!
Сержант вежливо отстранил попа, не смотря на его протесты, и они быстро с Сычом вздернули калеку. Поп еще что-то бормотал и осенял святым знамением Соллона, когда Сыч надел тому петлю на шею. Поп не успел даже договорить, как Сыч и сержант потянули веревку. Вскоре, зеваки стали разбегаться, все было кончено.
— Фольков, поехали, выпьем горячего вина с медом и специями, а то заболеете, — предложил барон.
— Да, хорошая мысль, — согласился солдат.
И тут в пелене дождя он увидел крепкую повозку с добрым возницей. Повозка катилась с востока к замку.
— Я поднимусь к вам, господин барон. Выясню, кто это, и поднимусь.
Глава двадцать вторая
В донжоне на первом этаже было тепло. Управляющий Крутец велел разжечь очаг. Он и Волков сидели за столом. Приезжему они присесть не предложили. Богато одетый молодой человек лет девятнадцати стоял напротив с гордым видом и ждал, ока управляющий закончит читать бумагу.
Крутец закончил читать и поднял глаза на юношу. Они оба были одного возраста и оба важничали друг перед другом. И все-таки Крутец был важнее. Улыбаясь, он произнес:
— Так вы и есть Абрам Гирш, который выкупил трактир в деревне Рютте у Авенира бен Азара?
