Волков начал раздражаться. Он поудобнее уселся в седле, поправил плащ и увидел фрау Анну. Она вышла на балюстраду, что вела из ее покоев, стояла и смотрела на него. Она была прекрасна. Солдат поклонился, в ответ она тоже улыбнулась ему и заметно кивнула. Ёган увидев её, тоже поклонился и продолжил многозначительно:
— А я вот думаю, что не плохо бы было здесь пожить подольше.
— Ты поел? — сухо спросил солдат.
— Ага, её как, — ответил Ёган.
— Вот и будь доволен тем, что есть, и не гневи Бога вечными хотелками, а то и того, что есть, не будет.
Ёган на секунду опешил от такой мысли и, чуть подумав, произнес:
— И то верно, спаси меня Господь от вечных желаний.
И тут к ним подошел Томас, управляющий господи Анны, он поклонился и произнес:
— Господин коннетабль, госпожа моя изъявила желание помочь вам в деле проведения аудита в поместье Рютте.
— Да? — солдат проявил интерес. — Видит Бог, я бы не отказался от помощи.
— Мне известны люди, знающие толк в подобных делах. Сами они юристы, оценщики и бухгалтера. Они оценивают стоимость поместий при закладах и при продажах земли, и посему сведущи во всех тонкостях.
— Прекрасно, — произнес Волков. — Они мне очень нужны.
— Моя госпожа просила помочь в этом хлопотном деле меня.
— Я буду вам признателен, — сказал солдат, впервые назван Томаса на «вы».
Тот это заметил:
— Я готов начать дело и вызвать людей, но сии господа попросят за свою работу серебра.
— Странно было бы, если бы это было не так. Вы же сказали, что они юристы. И сколько их будет?
— Обычно работают они вчетвером. И желают получить за свою работу по двадцать талеров.
— По двадцать талеров? — ужаснулся солдат.
— Да, но они того стоял, господин коннетабль. После аудита вам эти деньги вернутся сторицей.
— Не мне, а барону, — не весело произнес Волков.
— Да-да, барону, — согласился Томас. — Так что, звать мне господ юристов и бухгалтеров.
— Зовите, если они согласятся работать за десять монет каждому.
Томас помолчал, подумал, покивал головой и произнес:
— Согласятся, у них сейчас нет работы.
— Осталось вытрясти сорок монет из барона, — невесело произнес солдат.
— Таким как вы все под силу, — ответил Томас, поклонился с достоинством и ушел.
А солдат ещё раз улыбнулся госпоже Анне, всё ещё стоявшей на балюстраде, помахал рукой, и выехал из замка.
— Десять талеров, — не то восхищался, не то возмущался Ёган. — Мужику за такие деньги, почитай три года работать. Почему так?
— Потому что они грамотные, а среди дурней ученый цены не имеет. Он бесценен, потому и плату требует большую.
— Несправедливо это, — не унимался Ёган. — Вот сколько дней он работать будет?
— Не знаю.
— Но не год же?
— Ну, не год.
— Несправедливо все устроено.
— Знаешь что?
— Что?
— Держись-ка от меня подальше, — сказал Волков.
— А чего? — ответил Ёган недоумевая.
— Да ничего, ноешь все время, дразнишь Господа, вот хлопнет он тебя молний и меня еще заденет.
— А что, я не прав? — не сдавался Ёган.
— Конечно, неправ. Был бы ты прав, то ночью бы не я, а ты вызвал на поединок фон Тиллера.
— Так он бы меня зарезал!
— Вот именно, потому что мужику — мужицкое, господину — господское, а император, так он вообще помазанник божий. Или ты против? — солдат в упор посмотрел на Ёгана.
— Нет, не против, — нехотя согласился тот. — Только все одно — мужику тяжелее всех.
— Да? Так шел бы в солдаты, там легко, сытно, а главное быстро.
— Что быстро? — спросил Ёган.
— Да все быстро, пику в брюхо или стрелу в башку, и все, прямиком к Господу.
— А вот зато барону легко, живи, не хочу.
— Да неужели? — усмехнулся солдат. — Война тридцать лет идет, сколько ты лет на войне провел, а?
— Ну, нисколько.
— А барон десять лет. А сколько у тебя сыновей на войне сгинуло?
— Да малы мои сыновья на войну ходить.
— А у барона один уже сгинул на войне, а второй еще пешком под стол ходит, а уже воевать учится.
— Все одно несправедливо все устроено, — упрямствовал Ёган.
— Отъедь-ка от меня подальше, пока Господь в тебя молнией не хлопнул.
И прямо в этот момент в болотах ближе к реке сверкнула молния, и до них докатился гром.
— Вот, предупреждал же тебя, дурака, — сказал Волков.
— Да зачем же вы про молнию вспомнили? — испуганно произнес Ёган, осеняя себя святым знамением.
— Отъедь от меня, искатель справедливости.
— А чего? Я ничего.
— Отъедь, говорю, подальше.
— Господи, да святится имя твое, при приидет царствие твое…
— Ага, замолился, дурак, давай, давай.
— Да чего вы меня пугаете?
И тут Волков остановил коня, стал вглядываться в дождь:
— А кто это там?
— Где? — спросил слуга.
— Вон, люди на дороге.
— Так собака у них. Это наши люди, наш Клаус и собака его.
— Поехали к ним, да держись от меня подальше.
— Да чего вы меня пугаете?
Два стражника барона, что охраняли Клауса, были весьма не веселы. Промокли насквозь, и, видимо, за глаза проклинали коннетабля, который дает такие глупые задания, но в лицо коннетаблю только вздыхали и хмурились.
— Ну, так порадуешь чем-нибудь? — спросил солдат.
Егерь тоже был не весел:
— Так нечем, господин, — без энтузиазма отвечал тот.
— А следы-то хоть есть?
— Да где там, дождь без конца, собака устает быстро.
— Знаешь в болоте остров с березами?
— Тот, что в конце дороги?
— Тот, — кивнул солдат. — Его из замка госпожи Анны видно.
— Так знаю.
— Там ищи. Госпожа Анна два раза этого человека видела, он там по болотам бродит.
— Ну, что ж, — невесело сказал Клаус. — Поищем, раз так.
— Да уж найди что-нибудь, — назидательно произнес Волков и поехал в Рютте.
— Яро, какого черта? Я дважды посылал за вами! Где вы были? — барон обрадовался, увидев Волкова.
