— А что за дела? — не унимался Волков.
— А мне почем же знать? Мое дело двор да конюшня.
Старик провел солдата и стражников в трактир через конюшню. Там было тихо и темно, горело только пара ламп на все большое помещение. Везде вповалку спали люди, и на лавках, и под лавками и просто в проходах. Появление стражников с факелами людей не обрадовало. Некоторые начинали что-то бухтеть спросонья.
— Спите, добрые люди, — басом успокаивал сержант.
— Где покои? — Спросил солдат дворового дедка. — Наверху?
— Нет, на верху комнаты для гостей, а покои за кухней. Идемте в кухню, после кухни дверь на выход, налево, а прямо — так она в покои.
Солдат двинулся на кухню, Ёган и стражники за ним. Перепугали кухарку, баба с каким-то мужиком тискалась в полутьме, а дверь в покои оказалась заперта изнутри, да только вот засов был хлипкий.
— Сержант, — солдат остановился, кивнул на дверь.
Сержанту объяснять было не нужно, он плечом одним движением снес дверь, та распахнулась, и Волков за сержантом вошел в покои. Это была большая, уютная комната, с двумя кроватями. Кровати были с перинами, в одной кровати лежали пятеро детей, которые с ужасом глядели на огромных людей с факелами, в другой кровати лежала баба в чепце, видимо жена трактирщика, сам он стоял около кровати, в левой руке держал свечу и изумлением смотрел на Волкова.
— Доброй ночи, Авенир, — сказал тот, — вот зашел тебя проведать, не поздно ли?
— Да разве она теперь добра? — устало сказал трактирщик.
— Что? — не расслышал солдат.
— И вам доброй ночи, говорю, — сказал Авенир.
— А скажи-ка мне, где твой друг Соллон?
— Да почем же мне знать, где он? — Развел руки Авенир. — Да и не друг он мне, так, знакомый.
— Знакомый, говоришь? А сегодня ты его видел?
— Видел.
— Говорил с ним?
— Говорил.
— И давно это было?
— А часов у меня нет, откуда у меня часы? Почем мне знать?
— Часов значит, нет, — произнес Волков и подошел к Авениру. Подошел, левой рукой приобнял чуть ошалевшего трактирщика за талию, а правой похлопал его по животу.
О, какое удовольствие получил Волков. Когда под ветхой тканью рубахи на животе трактирщика он нащупал стопку бумаг.
— А это что у тебя такое, друг Авенир?
Трактирщик перестал дышать, остекленел, косился на солдата как испуганный конь и молчал.
— Да что же там у тебя? Давай-ка посмотрим.
Волков одним пальцем, одним движением, разорвал ветхую рубаху от ворота до пупа, запустил руку под исподнее и извлек оттуда кипу бумаг. Не поленился, проверил, не осталось ли там еще. Не осталось. Тогда он по-хозяйски сел на кровать и жестом подозвал одного из стражников с факелом. Стал читать. Прочитав первую бумагу посмотрел на Авенира широко улыбаясь и спросил:
— Авенир, Авенир, а знаешь ли ты, что здесь написано?
Тот молчал, стоял чуть покачиваясь.
— А ну да, — вспомнил Волков, — ты же нашего письменного языка не разумеешь. Ты ж только на своём пишешь — читаешь.
Авенир продолжал коситься на него, молчал да сжимал свечу. А Волков продолжил читать бумаги. Он читал, стражники и сержант ждали. Дети и баба трактирщика со страхом таращились на них. А Авенир стоял, покачиваясь не жив, ни мёртв. Дышал едва. А солдат дочитав последнюю бумагу встал и заговорил с трактирщиком помахивая перед носом того кипой бума:
— А скажи ка Авенир, за сколько ты это купил у Соллона?
Трактирщик продолжал молчать.
— А ты богатый человек, Авенир, раз можешь позволить себе покупку таких дорогих бумаг. А говорил денег у тебя нет, у родственников хотел занимать.
Трактирщик таращился на него стеклянными глазами, едва дышал.
Волков подошел ближе и заговорил трактирщику прямо в ухо:
— А скажи ка Авенир, ты вместе с Соллоном, обворовывал барона? А?
— Я… я ни кого не обворовывал, клянусь детьми. — Наконец произнёс трактирщик.
— Не обворовывал? А откуда у тебя эти бумаги? Вот смотри, расписка барона на двадцать шесть талеров, предъявитель Соллон, ладно эту опускаем, а вот на сорок один талер, она на предъявителя, вот на шестнадцать, опять на предъявителя, — Волков совал одну бумагу за другой под нос трактирщика, — вот на восемь, опять на предъявителя, вот на двадцать два, опять на предъявителя. Вот ещё. И ещё, все на предъявителя. Всего на сто шестьдесят один талер! Огромные деньги, Авенир бен Азар. Барон то наш — твой вечный должник, получается. А вот ещё одна любопытная бумага, — солдат сунул бумагу под нос трактирщика, — знаешь, что тут написано? Да откуда, ты ж нашего письма не разумеешь. А я тебе скажу, что это! Это, Авенир, доверенность на продажу «каменного дома, в два этажа, что стоит в селении Рютте, напротив церкви», — прочитал солдат, — как же ты такие бумаги покупаешь не умеючи читать, а? Кстати, а сколь такой дом стоит, Авенир?
— Я не знаю, может талеров десять? — выдавил трактирщик.
— Десять? — Не поверил Волков. — Да там камня, стекла и меди на крыше, только на пятнадцать, или я ошибаюсь?
— Соллон при мне хвалился, что его дом стоит пятьдесят монет, — заметил сержант, — может, конечно, и врал, но думаю не шибко.
— Вот видишь, — продолжал солдат, — так скажи мне, Авенир, откуда у тебя деньги, что бы купить расписок барона и доверенность на дом на двести талеров? Да и как ты их покупал, если ты читать не умеешь?
— Я их не покупал, — вдруг произнёс Авенир.
— Не покупал? — Удивился солдат и вдруг схватил трактирщика за шею и заорал. — А откуда тогда у тебя эти бумаги, — он стал тыкать в бумаги трактирщика носом продолжая орать, — откуда? Откуда? Откуда бумаги?
Трактирщик трясся, но молчал, а вот баба его и дети дружно завыли.
— Молчишь? — Продолжал орать солдат. — Ничего на дыбе заговоришь.
При слове дыба баба трактирщика завыла ещё задорней. А Авенир произнес, наконец:
— Не покупал я, он их мне на хранение дал.
— На хранение дал!? Когда?
— Сегодня, сейчас. Недавно.
И тут солдат понял, что удача сама идёт к нему в руки, и он, повернувшись к своим людям сказал:
— Ёган, ты слышал, что он сказал?
— Да как же не слышать, слышал, он сказал, что бумаги ему дал Соллон на хранение.
— Сержант, — продолжал солдат, — ты слышал, что сказал наш друг Авенир?
— Соллон дал ему бумаги на хранение сегодня ночью. — Чётко произнёс сержант.
Волков повернулся к трактирщику и сказал:
— Авенир, а ты не такой уж и умный. Вот скажи ты, что купил эти бумаги, и мне бы пришлось подумать, как у тебя их отобрать, а сейчас ты сказал при людях, что эти бумаги дал тебе вор, и что в них — ты знать не можешь, потому, что недавно ты говорил мне, что не разумеешь нашего письма. И теперь я забираю эти бумаги, так это бумаги вора. Я передам их барону.
