— Вот чтоб не вышло чего, и мужик за вилы не схватился, ты сейчас едешь в Рютте и возьмёшь главного подстрекателя. Старосту и всю его семью под замок! — Волков чуть склонился с лошади и почти в лицо сержанту проорал. — Всех в подвал!
— Как изволите, господин, — со вздохом ответил сержант, но уходить не спешил, а продолжил, — а может нужно об этом барону доложить?
Волков, что то почувствовал. Помолчал глядя на сержанта и сказал:
— Барону говоришь, доложить… — он спрыгнул с коня, кинул сержанту повод, — хорошо я схожу к барону, как ты хочешь, но почему то мне кажется, что ты просто не хочешь арестовывать старосту. Может ты с ним заодно? А?
Сержант сразу не ответил, а солдат ответа ждать не стал, пошёл к барону.
Он хотел быстро обрисовать ситуацию и получить одобрение барона, но быстро не вышло. Барону было скучно, и он почти заставил Волкова сесть за стол, налил ему вина. Стал расспрашивать, казалось, его мало заботило, посадит солдат старосту в подвал или нет, на это он дал согласие почти сразу, а вот всякой мелочью он интересовался, переспрашивал. Лендлорду было скучно. Он не хотел отпускать Волкова. И больше всего его заинтересовало известие о том, что упырь, судя по всему, был не один. Барон стал расспрашивать о молодом монахе, о книге, а тут ещё пришла баронесса с молодым бароном, их тоже всё это интересовало, Волкову пришлось пересказывать всё, вплоть до грустной истории о семье монаха. А затем стали подавать ужин и попытку уйти, добрая баронесса пресекла одной фразой:
— Господин Фолькоф, останьтесь, пожалуйста. Вы так редко у нас бываете.
Старый барон и молодой поддерживали ее, и солдат просто не смог отказать.
Остался сидеть за столом, вместо того что бы решать вопрос со старостой.
Выйти из покоев барона он смог только когда стемнело. Конечно, можно было вызвать стражу, найти сержанта и послать его за старостой, но Волкову было откровенно лень, он слано поел, выпил много пива, и сейчас хотел только спать. А староста Рютте мог подождать и до завтра. Поэтому он пошёл к себе в башню, где и встретил Ёгана. Тот был мрачен и не разговорчив, как обычно.
— Ну как прошёл день? — спросил солдат, у слуги поднимаясь по лестнице.
— Будь он проклят, — лаконично отвечал Ёган.
— Кто? День или господин Крутец? — Смеялся солдат, у которого было отличное настроение после пива.
— Да оба! Мы с этим городским объехали пол поместья, лошади едва живы.
— На моих лошадях ездили? — Насторожился солдат.
— С чего вдруг, я на ваших лошадях буду ездить по делам управляющего, из конюшни брали, сам управляющий выбирал.
— Хорошо, — облегчённо произнёс Волков, — а чем занимались?
— Да мотались туда-сюда, туда-сюда, а он всё считает, да считает, считает да считает, да записывает всё. И не угомонится никак и уже темнеет, а он: а тут, сколько десятин, а вот тут, сколько десятин, а это пары или не пары, а это озимые, а тут когда убирать. Всю голову, как дятел гнилуху, выклевал. И без еды весь день, только что поел!
— Ха-ха, — смеялся солдат, — а ты меня считал непоседливым, или как там?.. Неугомонным.
— Да по сравнению с этим, городским, вы добрый барин, этот же чистый сатана. Неуёмный. Ещё и ленивым меня ругал. А у меня, вот не поверите, от него к полудню голова гудела, что твой улей в апреле.
— Вот какого господина тебе надобно, — смеялся солдат.
— Да избавь Бог, — Ёган осенил себя святым знамением, — уж лучше обратно в мужики подамся. Да и там от него житья не будет. Он же с мужика всё соскоблит. От него ж ничего не утаить будет, как только в дело мужицкое вникнет. А он вникнет, он въедливый.
А тем временем дошли они до своих покоев и слуга, не переставая жаловаться на молодого аудитора, помог Волкову раздеться. А когда тот разделся и завалился в перины, то даже не успел помечтать о прекрасной дочери барона, заснул сразу, несмотря на то, что Ёган всё ещё что то бубнил, про молодого Крутеца.
На заре коннетабль спустился во двор. Там сержант уже отправлял двух людей с егерем Клаусом пройтись по дороге до аббатства и заглянуть на остров с березами. А когда он их отправил, Волков сказал ему:
— Старосту Рютте в подвал с семьей, барон согласен.
Сержант кивнул и велел запрягать телегу и седлать себе коня, а Волоков же не спеша пошел в донжон завтракать, где за столом нашел монаха.
— А я про тебя и забыл вчера, — сказал он брату Ипполиту.
Тот вскочил из-за стола, кланялся.
— Где спал? — Спросил Волков.
— Здесь, в людской.
— И как там? Лучше, чем в монастыре?
— Да нет, в монастыре у каждого своя келья. Спишь как граф, и помолиться есть где. А тут полати одни на всех, все спят вповалку. Душно, ворочаются, блох и клопов ловят. И спят все в одежде, нет, в монастыре лучше.
— Ясно. Я живу в левой от ворот башне на уровне стены, будешь спать там. Правда, спать придется на полу.
— Спасибо, господин.
— Ты ел?
— Нет, только помолился.
— Поднимись на кухню, распорядись, чтобы еду несли.
Монах мялся и не шел.
— Ну, чего? — Спросил солдат.
— А мне дадут?
— Скажи, что я велел.
Монах быстро ушел на кухню и вернулся также быстро, удовлетворенно произнес:
— Вам велели передать, что сейчас подадут.
Сели за стол ждать еду, но не дождались. Пришел стражник с ворот и доложил:
— Господин коннетабль, купчишка пришел к вам, битый. Говорит, пограбили его.
— В нашей земле? — Коннетабль, чуть расстроился.
— Говорит, что в нашей. Вез скобяной товар в монастырь, а его на заре ограбили.
— Ну, зови. — Морщился от досады Волков.
Купчишка с опухшим, битым лицом рассказал, что вез скобяной товар из Вильбурга в монастырь. Выехал в ночь, а на заре на него напали трое, били, забрали деньги, два с половиной талера, хотели убить, но купчишка вырвался и бежал через лес. Рассказав это, купец разрыдался:
— Воз на тридцать пудов, два мерина добрых, товара на семь талеров — все забрали, — причитал он.
— Давно это было? — Спросил солдат.
— Так на заре, — хныкал купец. — Час до вас шел.
— Час? Ты знаешь часы?
— Да как не знать? У нас на ратуше уже как два года, каждый час отбивают. У нас уже все часы разумеют.
— Монах, — сказал солдат, — поторопись с завтраком. А ты, — продолжил он, обращаясь к стражнику, что привел купца, — сходи на конюшню, вели конюху оседлать моего гнедого и трех хозяйских. Поедем ловить разбойников.
Тут в донжон вошел Ёган с молодым аудитором. Волков ткнул пальцем в сторону Ёгана:
