– А не сказал ли тебе отец Родерик ещё чего, чем так не люб я ему?
– Ругал вас головорезом и псом, – произнёс монах,– а епископа Вильбурга вором. Более ни чего не говорил. Господин рыцарь, об одном прошу, пусть брат Ипполит причастит меня, не со зла я взялся за греховное дело, видит Бог, не со зла. То кара мне за другие мои прегрешения, – брат Семион чуть не рыдал, он молитвенно сложил руки и продолжил, – отказаться я хотел, да приор пригрозил, что расстрижёт меня, и клеймо расстриги на чело возложит, а если дело сделал бы я, то приход мне добрый сулил.
– И без причастия обойдёшься, и не верьте ему господин, лжив он, он и сейчас хитрит, думает от кары через набожность уйти,– говорила Агнес с неестественной холодностью, – хитрый он, но я его хитрость вижу. Велите Сычу пусть его зарежет.
– Помолчи,– оборвал её кавалер и продолжил,– то, что ты сейчас сказал, повторишь епископу Вильбурга, а дойдёт до разбирательства, так и архиепископу повторишь.
– Повторю коли так,– обрадовался брат Симеон.– Мне душегубство не мило. Не хочу душою пропасть.
– Агнес дай отраву сюда.
Девочка вытащила склянку из лифа, отдала кавалеру. Тот спрятал её в кошель:
– Ступай за людьми, а Сыч за тобой присмотрит, коли заподозрит что… О причастии и молитве у тебя времени просить не будет.
Монах кинулся к Волкову. Хотел целовать сапог, да Сыч его поймал за шиворот и толкнул, что бы вперёд шёл. Они пошли. А кавалер склонился с коня и, обняв Агнес, крепко поцеловал её:
– Спасла меня опять. Ангел-хранитель мой.
Девочка стала красная, стояла счастливая и гордая, светилась вся. А кавалер потянул её к себе в седло и усадил. Поехали они. И тут Агнес увидала повозку, с ней рядом пекарь стоял, и вспомнила:
– Господин, а вознице то заплатить нужно, мы ему два талера должны. Пекарь всего два талера нашёл, ещё два должны.
– Так я вам с Брунхильдой денег же оставил.– Удивился кавалер.– Три талера на жизнь.
Агнес только пожала плечами и сказала:
– И не знаю даже где они, только вот вознице мы два талера должны.
Волкова чуть не затрясло, он хотел уже ругаться, да девочка положила ему на руку сою руку и заговорила:
– Не гневитесь господин, а возница добрый, хороший дайте ему пару монет всего, и пекарь хороший, нам помогал. А мы с Хильдой с вами поедем, в стекле я видела, что помогу вам в чумном городе.
Она гладила его по руке и по больной ноге, злость и боль потихоньку уходили, но не до конца ещё:
– Всего две монеты, да мне в гвардии за две монеты две недели в караулах и в дождь и снег стоять приходилось,– фыркнул кавалер, ссадил девочку с коня, дал ей деньги и добавил,– в телеге поедете.
А она была и телеге рада, лишь бы с господином. Пекарь и возница повернули обратно, пекарь оглядывался, надеясь, что Брунхильда хотя бы помашет ему, а Хильда так и не помахала, они с Агнес догнали телегу, где сидел брат Ипполит, закинули в нее свой скарб да ларец с шаром, залезли сами к нему. А монах был рад им. И они поехали догонять ушедших вперёд солдат. И день катился к концу, и с большой реки подул прохладный ветерок, а вдалеке, в изгибе реки уже виднелись стены и башни и храмы богатого и красивого, торгового города Фёренбурга.
Георг фон Пиллен, имел при дворе Карла Оттона четвёртого князя и курфюрста Ребенрее должность Третьего Форшнейдера. Злые насмешники называли такие должности Девятый Шенк. То есть человек, хоть и получивший должность при доре, но ни какого влияния при дворе не имеющий. Да и сеньора видевший редко. И поручения таким придворным давались соответствующие. Например, охранять дороги вокруг чумного города. Получив патент ротмистра от князя, и сорок душ, городских стражников, не бог весть каких солдат. Он разбил две заставы и лагерь. Лагерь он поставил на живописном пригорке, а заставы на двух дрогах, на южной и северной, и полностью перекрыл доступ в город.
Георг фон Пиллен был явно не первый сын в роду, и на папашину землю претендовать не мог, поэтому юный ротмистр, а было ему лет двадцать, решил делать карьеру при дворе. И делал её на совесть.
– Добрый кавалер,– говорил он,– я человек рьяно верующий, чту Церковь и Святых Отцов, но пренебречь волею моего Государя, принца Карла я не могу. На то я здесь и поставлен, что бы предостеречь людей добрых от входа, и людей злых и уязвлённых болезнью от выхода из города.
Юноша был умён и твёрд, он даже не взглянул на тяжёлый кошель, что Волков выложил перед ним на стол, деньги так и лежали между ними.
– Поймите, друг мой, не своей волей я пришёл сюда,– заговорил кавалер,– только чаяниями отцов церкви, кои пекутся о мощах, и только о мощах, что хранятся в кафедральном соборе, кажется, зовётся он Ризенкирхе, я просто заберу оттуда раку с мощами святого Леопольда и всё. И мы уйдём.
– И понесёте чуму по земле Ребенрее, нет добрый мой господин, волею сеньора моего, стою я здесь, что бы такого, не произошло, я не могу,– тут юноша сделал заметное ударение, – через свои посты пропустить вас. Я знаю, что еретики входят в город, но они туда идут через речной шлюз, вплавь.
– Так еретики туда проходят?– Насторожился Волков.
– Еретики, бандиты, бароны разбойники с севера, купчишки… Кого там только нет, но насколько я знаю, все они бывают только на юге. В доках, а центре города и на севере, всё мертво, там улицы завалены трупами. Когда дует северный ветер, мы здесь просто задыхаемся от запаха мертвечины.
Волков встал:
– Значит, если я найду лодку, и со своими людьми пойду в город через шлюз, тоя там встречу еретиков или Бог ещё знает кого?
Георг фон Пиллен тоже встал, он развёл руками: На всё воля Божья.
– Скорее всего, мне с моими людьми сразу придётся драться. А сколько там еретиков или бандитов вы не знаете?
Георг фон Пиллен только покачал головой, он сожалел, но ни чем помочь не мог. Вернее мог:
– Господин Фольокф, вы можете разместить людей и припасы в моём лагере.– Произнёс юноша.– Это всё, что я могу для вас сделать, а ещё…
– Что?
– В трёх милях вверх по реке, у старых доков для хлеба, стоят протопленные баржи, одна из них совсем новая.
– Спасибо, – Волков сгрёб со стола деньги и протянул юноше руку.
– И ещё, почту для себя честью пригласить вас на ужин.– Рыцарь Георг фон Пиллен пожал руку Божьему рыцарю Иерониму Фолькофу.
– Я буду не один, со мной будут дамы. Две.
– Дамы?– Искренне удивился юноша.
Волков не ответил, улыбнулся и вышел из шатра.
Он нашёл капитана Пруфа и сказал:
– В город нас через ворота не пустят, в трёх милях от города, есть новая притупленная баржа, наверное, придётся плыть на ней до речных ворот.
– Терпеть не могу плавать.– Сказал капитан раздражённо.– Какого чёрта, мы так не договаривались, если нельзя пройти посуху, то мы пойдём домой.
