Тут пришёл Сыч, приволок еретика. Еретик прошёл мимо убитых собратьев, которых раздели и бросили на мостовой и которых ни кто не собирался хоронить. А было их без малого шестнадцать. И шёл еретик мимо, глядел на них, и понимал, что не приведи он папистов, братья его были бы живы, и от этого был, ни жив, ни мёртв, сам готов был умереть, лишь бы хоть как искупить свою вину, своё предательство.
Но ни в кавалере, ни, тем более, в Сыче, ни понимания, ни сострадания он не находил.
– Чего этот безбожник, загрустил?– Спросил Волков.
– Грустит, экселенц, как увидал, скольких мы его безбожных дружков отправили в преисподнюю, так закис сразу, сопля до полу. Неровён час в петлю залезет.– Беззаботно отвечал Сыч, тыча еретика кулаком в бок.– А ну не куксись, не куксись, паскуда безбожная. Господин с тобой говорить желают.
– Ты знаешь, где у вас тут синагога?– Спроси Волков, не отрываясь от осмотра коня, которого он себе приметил под седло.
– Ну, так тут не далеко, на север ехать по Портовой дороге, а потом, как мимо пакгаузов пройдёте, так на запад взять и будет синагога. – Вяло говорил еретик.
– А где то рядом с ней есть дом, на воротах, которого вырезаны розы. Знаешь такой.
– Так рядом с синагогой он стоит, там менялы жили до чумы.
– Отведи его к Рохе, пусть за ним приглядит, потом отпустим, как всё вывезем отсюда. Сам возьми, пару людей у Пруффа, и сёдла найди. Нужно съездить будет кое-куда,– распорядился кавалер.
–Всё сделаю, экселенц,– обещал Фриц Ламме.
Они, он Сыч и два недовольных солдата, которых оторвали от любимого солдатского дела – сбора добычи, поехали на север по Портовой дороге.
Солдатам хотелось остаться и грузить трофеи, там, в лагере еретиков можно было что-нибудь найти, что не нужно было сдавать в общий котёл, одежду, обувь, украшения, посуду в домах, если она не серебряная. А тут тащись с этим неугомонным, неизвестно куда, и ведь не боится по городу ездить: «Заговорённый он, что ли»,– перешёптывались солдаты, но делать было нечего – ехали за кавалером и его хитрым и опасным холопом.
– Серебро куда дели? – Тихо спрашивал кавалер у Сыча, так, чтобы солдаты не слыхали.
– Не волнуйтесь, экселенц, надёжно упрятали. В бочонок с картечью, на дно кинули, и то и другое тяжёлое, ни кто не заметит разницы, а Ёган при серебре до конца будет. Приглядит,– так же тихо отвечал Сыч.
Волков молча кивнул. Они ехали по пустынной улице, широкой и богатой, вскоре справа появились склады, большие и маленькие, запахло рекой. Это было необычно, для города, где кое-где, в прозрачном воздухе осени роились мухи над полуразложившимися трупами. Где у части домов были настежь открыты двери, где шныряли большие чёрные крысы. Где бегали псы одичалые, и боящиеся людей.
Не доехав до северных ворот, они по наитию повернули налево, и вскоре оказались на площади, где сразу увидали огромные крепкие ворота, с резным узором. Частью резьбы были розы, а чуть левее стояло приземистое здание в один этаж, без забора и коновязи, но с крепкими ставнями и крепкой дверью.
Пока Волков всё внимательно рассматривал вокруг, Сыч и солдаты терпеливо ждали. Наконец кавалер указал на приземистое здание и спросил:
– Похоже на синагогу?
– Похоже, а ещё на овин похоже, – сказал Сыч,– да-а, нашим храмам не чета.
– Ты знаешь, что такое архив?
– Чего же мне не знать, когда я при судьях столько лет прослужил,– важно заметил Фриц Ламме.– Это склад бумаг.
– В доме за этими воротами, есть архив, честные люди просили его спалить. Три талера на то жертвовали.
– Три талера на всех? – Уточнил Сыч.
– Три талера тебе.
– Ну, раз так, то почему же не помочь честным людям.– Сыч подогнал лошадь к забору, встал не седло и уже через пару мгновений ковырялся с засовами на воротах, а потом сообщил:
– Экселенц, ворота на замке, я с ним не совладаю, ждите там, я тут сам управлюсь.
Волков и два солдата остались ждать его на пустынной улице.
Что там делал Фриц Ламме, кавалер не знал, время тянулось, но ничего не происходило. И вдруг послышался сильный удар, треск и кто-то закричал тонко и со страхом в голосе:
– Грабят, люди, помогите, грабят…
Голос оборвался, и всё стихло. Кавалер уже начинал волноваться, когда над забором появилась голова Сыча, сначала голова, а потом из за забора вылетел немалый куль. А после и сам Сыч спрыгнул с забора. Он не без труда поднял с земли куль, стал грузить его на лошадь, да ругался при этом на солдат:
– Ну чего олухи, бельма то пялите? Помогли бы лучше.
Один из солдат спешился, стал ему помогать и выспрашивал при этом:
– А чего у тебя там?
– Да, что под руку попалось – то и взял, сё равно сгорит, – говорил сыч, привязывая куль, он усмехался озорно глядя на солдата,– не боись, дам и вам чего-нибудь, хоть вы тут и прохлаждались, а я всю работу делал.
Волков молчал, ожидая, что Сыч сам всё расскажет, но тот не торопился, и кавалер не выдержал:
– Так ты сделал то зачем мы сюда приехали?
– А как же, – отвечал Фриц Ламме, привязав тюк и садясь на лошадь,– сделал всё как надо, чуете? Дымком уже потянуло. Занимается огонёк.
Волков почувствовал запах дыма и увидал на рукаве Сыча пятна:
– А кто там шумел?
– Да старикашка, какой то малахольный, сторож вроде, я как ставень на окне сломал так он на меня и кинулся с ножом.
– Ты его убил?
– Да Бог его знает, может и так,– беззаботно отвечал Сыч тихо, что б солдаты не слыхали.
А огонь тем временем разгорался и был уже такой, что на д забором виднелись языки пламени, пока что редкие и дым пополз из-за забора по улице. Дело было сделано.
– Поехали, – сказал кавалер глядя на клубы дыма, поднимающиеся из-за забора.
– Экселенц.
– Что?
– А синагогу жечь не надобно?
– За неё не заплачено.
Глава 12.
Та подвода, которую кавалер велел отдать еретикам ничего бы не решила. В арсенале и лагере Ливенбаха было всего столько, что ни за один, ни за два раза даже на оставшихся одиннадцати подводах, привезти всё не получилось бы. Когда кавалер с Сычом вернулись к арсеналу, Пруфф только один раз съездил в лагерь и теперь снова грузил седла, фураж для лошадей, латы и оружие, мешки и бочки с едой, и многое другое.
– Пруфф, пушки не отвезли, а бобы и сало грузите. – Ворчал кавалер.
– Мы и пушки заберём.– Заверил его капитан.
– День к вечеру пошёл, успеете всё до ночи перевезти?
– Не знаю, трофеев много.
– Тогда займитесь пушками, и порохом, а не салом.
