Пока он обдумывал всё это пришёл Сыч:
– Звали, экселенц?
– Ты думал, как деньгу отсюда вывезти?– Спросил кавалер, макая свежий хлеб в яичный желток.
– А чего думать, в подводу спрячем да повезём. Авось ни кто не заметит.
– Авось,– кавалер перестал жевать,– я тебя умным полагал. Никаких «авось» быть не должно. А если ротмистр фон Пиллен решит досмотреть подводы на выезде из города. Он честный человек, его не подкупить.
– Так не отдадим. То наше, мы вроде в бою, у еретиков взяли.
– У него людей под сотню, а нас тридцать едва, он офицер курфюрста, а мы на земле курфюрста выезжаем из чумного города, в который въезд воспрещён. Он может всё у нас забрать и предать в казну курфюрста. Не отдаст он,– бурчал Волков,– думай хоть немного.
– Что ж делать, экселенц?
– Седлай лошадей, я распоряжусь, возьмёшь у Пруффа пару людей.
Найди место, где на западную стену подняться можно. И где спустится удобнее с неё.
– Больно мудрено, экселенц, может лучше в доки пойти, да лодчонку там поискать, по реке то сподручнее вывезти деньгу будет.
– Думал я об этом, там, в доках и на пирсах на еретиков можно напороться, да и на том берегу они будут, увидят лодку. Так, что езжай к западной стене, ищи место, где перелезть через неё можно.
– Хорошо, экселенц, поеду.
– А пока позови мне вон того солдата, канонира, Францем его кличут.
Пока солдаты сгружали еду и вино у ворот цитадели, канонир внимательно осматривал место, куда собирался ставить пушки. А солдаты на башне завели разговор с солдатами Прцффа:
– Эй, ребята, а что вчера за пальба была в нижнем городе,– орал один из людей Брюнхвальда.– Слышали, там пушки били и аркебузы?
– Так это мы еретиков резали,– с важностью отвечал ему солдат Пруффа, останавливаясь для передышки.
Другие тоже остановились, стали бахвалится:
– Шестнадцать, а то и двадцать до смерти убили, да девятерых в плен побрали!
– А у нас только царапины!
– Ишь ты!– Восхищались солдаты не башне.– Выбили их из малого города? А пушки взяли? А других трофеев взяли?
– Всё взяли, всё, вчера весь день всё к нам свозили, и все не свезли, сегодня опять поехали остатнее забирать.
– Молодцы, – с завистью и нехорошими мыслями о своём командире говорили солдаты Брюнхальда.
Волков и отец Семион молчали, не встревали в разговор, но разговор развивался так, как им и хотелось бы.
– Конечно молодцы, не вам чета, – дразнили их люди Пруффа,– уж мы дважды безбожников побили, и рыцаря их угомонили. Не то, что вы, сидите там, зады свои сторожите.
– Так вы что Ливенбаха побили?– Не верили им люди Брюнхвальда.– Врете, небось?
– А чего врать, побили! У господина кавалера нашего и штандарт его, и шатёр его. А сам он сдох, и наш господин кавалер его разрешили забрать. Пусть безбожника похоронят. А мы всё их добро себе возим второй день.
Известие это повергло защитников цитадели, толи в уныние то ли в ступор, больше они с солдатами Пруффа говорить не стали. А больше было и не нужно, люди Пруффа сгрузили еду, канонир высмотрел и вымерил место для пушек и Волков отправил всех в лагерь и когда они отъехали, он позвал солдат с башни:
– Эй, братья-солдаты!
– Чего вам, – невесело спросил один солдат с башни,
– Вчера я бил еретиков, сегодня у меня есть пушки и порох, у меня четырнадцать аркебуз и двадцать арбалетов, и мне нужны мощи из храма. Я не уйду без них отсюда.
– А ещё у господина рыцаря есть деньги, и он готов купить мощи, – заговорил отец Семион, – он считает, что негоже нам ссорится, вы, чай, не еретики. Только мощи нам очень нужны, без них нам – ни как.
– Да мы бы и рады,– кричал с башни один солдат,– да ротмистр наш дуркует.
– Ну, так вы уговорите его.– Не отступал монах.
– Да как его уговорить.
– Да уж, как-нибудь, уговорите. Солдаты вы или кто.
На сей раз попу ни кто не ответил, уж больно непрозрачен был намёк. А кавалер подумал, что поп такой умный нужен ему.
Сыч приехал и сразу доложил:
– Нашёл место, где на стену влезем, только как спустится с неё, да ещё с мешком, не знаю, разве на верёвке.
– Найди крепкую веревку и лопату, с собой возьмём Ёгана и монахов обоих. Седлай коней.
Если от Портовой улицы поехать на запад к стене, то можно увидеть и районы голытьбы. Здесь дома были хлипкие, и улицы не замощены, а колодцы убогие. И трупы. Чумной доктор сюда, видно, не заходил, так что гниющих трупов здесь было много, валялись прямо на проезде, и у колодцев, и у ворот церквей, куда они приходили в последней надежде и приносили больных детей.
Абсолютно тихо было тут, и ничего живого не было: ни псов уличных, ни крыс жирных, только ветер качал двери и ставни. А вот вороны здесь пировали от души и сидели на заборах и коньках крыш, оставляя после себя белые потёки, но не сейчас. Сейчас тут жизни не было, только ветер да гнилой запах мертвечины.
Волков ехал первым, ехал шагом, конь сам искал путь, кавалер его не принуждал, смотрел по сторонам, меч из ножен достал и положил его поперёк седла, щит на левой руке. За ним ехал Ёган с арбалетом в руках, с ним рядом Сыч. У Сыча на передке увязанный верёвкой старый потник, в котором тяжёлый мешок. А за ними и два монаха, молодой брат Ипполит и умудрённый муж отец Семион. Никто не разговаривал, только монахи негромко читали молитвы.
Всё в этом месте было пропитано скорбью, здесь пировала смерть.
Наконец, без всяких приключений они доехали до стены, тут была небольшая башня.
– Ёган, бери куль, верёвку и лопату, Сыч с монахами останутся тут. – Приказал кавалер, спешиваясь.
Они вдвоём пошли в башню и по винтовой лестнице поднялись на стену. Кавалер встал у зубца и долго глядел вдаль, за стену. Еган, скинув мешок с деньгами, тоже стал смотреть.
– Видишь хоть кого-нибудь? – Спросил Волков.
– Никого, даже ворон нету. – Отвечал бывший крестьянин. – Пусто, раньше тут пахали, и выпас был, а сейчас заросло всё.
Да, ни одной живой души вокруг не было, и кавалер сказал:
– Вон, кустарник, у овражка, там деньгу закапаешь, камень найди, положишь сверху.
– Ага, – отвечал слуга, обвязываясь верёвкой.
Конец верёвки скинули монахам и Сычу, а Ёган стал спускаться по стене. Потом ему, так же, на верёвке, спустили тюк с серебром, и кавалер скинул лопату. Ёган с трудом взвалил себе на плечо тюк, и пошёл к кустам. Вскоре скрылся в них.
Ёган ковырял землю в кустах, монахи и Сыч терпеливо ждали внизу, а Волков с арбалетом в одной руке и с болтом в другой со стены приглядывал за Ёганом, вернее, он оглядывал округу, выискивая людей, которые могли увидать или помешать Ёгану. Но вокруг было пустынно, не было ни одной живой души, ничто не двигалось, ничто не шевелилось.
