Книга Новомир, страница 39. Автор книги Петр Краснов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Новомир»

Cтраница 39

— Ну, обо всём не перетолкуешь, — поднялся Алексей, сделал руку кренделем, и она с готовностью, с охотой пристроилась к ней. — Оставайся, несчастный! Позвоню. Ларисе нижайшее… скажи: после уборки в гости будем. Всерьёз, бутербродами не отделается.

— Ни одного не будет! — клятвенно пообещал Иван. — Провожу-ка вас…

— Ещё чего. Сиди, мысли.

Лестницы дождавшись, сердито выговорила ему:

— Ну, зачем ты это, про бутерброды?! Нельзя ж так!

— Ничего, для профилактики. Он сам давится… по горло сыт ими.

— А интересный. Неплохой…

— Плохих не держим.


Только дома — чем-то странным немного показался ей теперь дом этот, совсем уж временный, — обнаружила она, что одной сумкой больше выгрузили они из багажника и принесли, синей, незнакомой.

— А эта?..

— Да со склада кое-что выписал… мясо там, копчёнка, то-сё. — И усмехнулся: — Взялся за гуж — не говори, что не муж… Ешь, не экономь. И — поехал я, Люба, с трассы к комбайнам сразу. Старьё ж, встанут — он меня к стенке поставит, Вековищев. И будет прав, сам поставил бы… затянем к дождям — на одной горючке обанкротимся. — Обнял, улыбнулся в самое лицо ей, близко: — Ох, заскочу как-нибудь — на ночку!..

— Ног же таскать не будешь, милый… — почему-то шёпотом сказала она ему, стала целовать лицо. — Успеется…

— Да?! Может, до пенсии отложить прикажешь?..

14

Вагоны с турецким зерном ещё в субботу стали поступать; и уже отобранные дежурной лаборанткой пробы в анализе девам запустив, она пошла на планёрку. Кваснев добродушен был, мало того — весел: большую партию муки из новоорлеанского зерна удалось толкнуть военным — гора с плеч… Остатки же как-нибудь рассуём, дескать, не впервой; а теперь, братцы, турецкую начнём молоть, с ней долгонько нам придётся заниматься, поступленье велико… как там с анализом, как пшеничка? Она пожала плечами: чего спрашивать, знает же, что к анализам только приступили, — и на часики глянула, демонстративно… Ну, не к спеху, лаборатория — наш бог, с ней разговор особой (какой такой? — насторожилась было она); а нам с разгрузкой теперь не медлить, простои прямиком из нашего кармана, трёхсменка чтоб железная! Так, а наш главный мельник где? Не ты — сиди, не ты; бухгалтерия у нас главная мельница, там всё мелется…

Посмеялись, кто с угодой, кто ехидно, своим чередом шла планёрка.

Возвращалась из конторы, думала: может, Павлику с детьми этот хлеб пойдёт, достанется… один это военный округ, нет? Да все они наши. И вспомнила: у них же армия ракетная, отдельная, в прошлом году приезжали семьёй, Вера тогда ещё хвалилась, ещё довольна была: городок хороший, всё есть… ну, денег не хватает — а когда их хватало? А отец спрашивал: что, прямо на Америку? И её тоже, стерву, на прицеле держим, посмеивался Павлик, а то разлобанилась — мир под себя подмять… По кумполу ещё не получала, вот и бесится. И Лёша что-то такое говорил тоже — в тот их день… Господи, в организации он ещё этой, не подпольной, конечно, православной, это-то она поняла, но против власти же. А от неё всего ждать можно, от дурной. Фронтовиков бить — это ж докатиться надо, озвереть, алкашу этому с компанией, видно, всё нипочём. А теперь с этим самым Верховным Советом сцепился, и до чего дойдём, докатимся — никто не знает…

«Свежачку не хотите?..» — встретила её Людмила Викторовна, и по лицу её, по непривычному молчанию девок она поняла, что случилось нечто, нерядовое… А та сыпнула в электромельничку полгорсти зерна, на десяток секунд включила, не больше, крышку открыла: «На дегустацию прошу…» Она наклонилась, в размол вглядываясь, и солодовый и вместе затхлый запах почувствовала, сразу же. Понюхала ближе — разит, подняла голову: «И… по скольким вагонам?» — «По семи. Ну, в одном ещё ничего…» — «А клейковина?» — «Моем, — отозвалась Нинок от раковины, с засученными рукавами привычно полоскалась там в чашке. — По содержанию? Так себе, есть кой-какая. А качество… Попробуй. Как сиськи у старухи». Кто-то хихикнул, даже Людмила Викторовна слабо улыбнулась — но скорбно, радоваться было нечему. Она помяла свежеотмытый из размола катышек клейковины, дряблый, несколько раз попробовала на растяжение и разрыв — в руках расползается, ни к чёрту. А это ведь — белок, главное для человека, что есть в зерне, в хлебе, между народами войны за белок идут, так и называются, невидимые, неслышные… вот она, война. И с новыми, и со старыми орлеанами — со всеми, а мы вороним… «Ошиблись турки, — ухмыльнулась Натали, — это надо на ликёро-водочный сразу гнать. Ох и спиртяга будет!..»

«Не ошиблись… — сказала она; а объяснять им, что на вырученные деньги те же турки могут раза в полтора больше нашего хорошего зерна купить и почти задаром хлебушек наш есть, ни времени, ни охоты не было сейчас, потом растолкует. Всё нам растолковывать надо, сами не думаем — разучились, что ли? Да нет же, хуже — не хотим! Прямо забастовка какая-то… вот-вот, общенациональная: ни о чём не думать, ни за что не отвечать… — Быстро мне цифирь, процент содержания!..»

Зачерпнула из ведёрка зерно, глянула — не мелкое, чистое, внешне не придерёшься, к зародышам только если приглядеться… А историю его не глядя можно рассказать: где-то на складах лежало или в элеваторных силосах, сыроватое, самосогреванье пошло — и, по всему судя, сильное, яйца печь можно было в нём, зерне, прорастать начало, плесневеть; пропустили через сушилку, на решётах подработали, протрясли и — нам, дуракам… Правда, через подонков наших, какие о качестве его реальном ну просто не могли не знать, а подмахнули контракт, пропустили. Ну, и через тех, которые примут, — через нас…

Образцы размола и клейковины, данные прикидочного анализа захватила — и в бухгалтерию прежде, сопроводительные документы глянуть. Так и есть, даже и по содержанию белка обманывают, туфту гонят, разнос данных до трёх почти процентов, но к этому-то не привыкать, научила Америка; а что касалось качества, то была там, в сопроводиловке, самая откровенная… не знаешь, как и назвать её. Не ложь даже, нет — лажа, и это в государственной бумаге, сертификате!..

Секретарша поверх очков глянула: «Уехал». — «Как… когда? И скоро будет?» — «Не докладывал». — «Но будет? Мне по срочному очень делу!» — «Я же, кажется, вам сказала… вы что, неадекватно реагируете?» — «Вполне, — успокоила она её, а у самой, почувствовала, лицо стянулось от злости. — А вы сами как, не пробовали, случайно, не проверялись? На годность к делу, к своему?..» И времени на ответ не дала, вышла, аккуратно так, не торопясь, дверь прикрыла… получила, стервоза?! Но отношения окончательно уже, навек испорчены — на короткий, слава богу, век…

Досада велика была: вроде только что машина его у крыльца стояла… Сказали о Квасневе двое рабочих с мельницы, белобровые, в изморози мучной, под грибком курившие у врытой бочки с водой:

— Да вот же, сейчас и поскакал, с чёрным с этим… на объект свой, куда ещё! — А другой добавил: — Это вам не долгострой советский… Помнишь, Никол, шестой цех сколько строили? А дом на Шанхае?..

И теперь только поняла, без горячки, задним умом: и хорошо, что не застала, и зря лаялась с дурой этой некондиционной. Ты что ж, в самом деле думаешь, что он не знает, какой товар получил? Да с первой минуты, как нос в мельничку сунула, всё понятным стало, только не верилось ещё, что вот так вот — спроста, обыденно — вся пакость у нас и творится… И ещё доказать что-то ему хотелось или убедить, показать… господи, что?! И, главное, кому? Он сейчас, небось, в перспективах весь, ещё этаж надстроить решает на ударной стройке капитализма — а тут ты, сопливка, бумажками трясёшь, возмущаешься, понюхать предлагаешь… А то не знает он, чем там пахнет. Чуть не нарвалась. И, выходит, права та, некондиционная: не так реагируешь. Не по-умному.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация