— Что, сдрейфил? — спросил Серега.
— Да нет, — усмехнулся Вадим.
И вдруг решился. А что, это даже забавно — отправиться ночью обворовывать вагоны. Все лучше, чем просто сидеть на стуле. Жизнь-то все равно кончилась, какая разница, чем ее наполнять. Можно и прогуляться вместе с Серегой. Все происходящее стало представляться Вадиму чем-то вроде подростковой игры в индейцев или в бандитов. Итак, играем в ограбление.
С вечера они обосновались у Сергея. И до трех часов ночи шастали из Сережиной комнаты на кухню и обратно, на цыпочках минуя дверь родительской спальни;
Собирались со всей обстоятельностью матерых рецидивистов. Без конца пили кофе, попутно наклеивая на стекла карманных фонариков слои изоленты, чтобы получался тоненький луч. Черной ленты в доме не нашлось, только синяя, и свет упорно пробивался наружу.
Сергей сыпал словами, почерпнутыми из уголовного лексикона, и решительно кромсал ножницами выпрошенные у матери старые шерстяные колготки. Из них решено было изготовить две маски.
Родители Сергея, возможно, слышали смех и возню, но если и слышали, то тревожились разве о том, что мальчик не выспится. Отец, как часто бывало, без всяких сомнений одолжил Сережке ключи от старенького «Москвича»: согласно официальной версии, их сын с приятелем собирались завтра спозаранку ехать в любанские леса по грибы, — а за руль, как известно, после бессонной ночи садиться чревато. Сергей явил хитроумие истинного конспиратора, приготовив корзины, резиновые сапоги и прочий необходимый инвентарь. Грибы предполагалось купить на рынке у бабок.
— Белые, говорят, слоем пошли, — подмигивал он Вадиму. — Штучек двадцать тяпнуть бы, а?
Услышав это в пятнадцатый раз, Воронов вспомнил анекдот времен антиалкогольного террора.
— Слушай, какие белые? Ноябрь скоро… Ты прямо как тот мужик, которого отправили за спиртным, — поведал он Сергею. — Ну, когда строгости были. Ай чтобы никто не пронюхал, договорились водку называть книгами, пиво газетами и так далее. Ушел он, потом звонит: так, мол, и так, книги кончились, газеты не завезли, но зато я у старухи та-а-кую рукопись раздобыл…
На Сергея, как раз примерявшего черную маску, напал приступ неудержимого хохота, определенно отдававшего истерикой.
— У тебя штопка прямо на носу, — тоже давясь от смеха, сказал Вадим. — А вон там, снизу, стрелка пошла.
— Ерунда, бандитская пуля… — с трудом выговорил Сергей. Поправил съехавшую маску и, как Шварценеггер в кино, принялся застегивать многочисленные карманы. Вот только, чтобы изготовить одного Шварца, таких Сергеев требовалось штук пять.
Вадим неожиданно трезво подумал о том, что если уж кто был в данной ситуации бандитами, так только они сами. Он волновался в точности так же, как когда-то перед финальными выходами на корт. Только теперь все было в десять раз хуже. Помнится, он любил себя уговаривать: и что ты, спрашивается, трясешься? Убьют тебя там? Ведь не убьют. Руки поотрывают? Не поотрывают…
А вот сегодня могли очень даже поотрывать. Самым нешуточным образом. Он представил себе, как мама и папа растерянно отвечают суровым милиционерам: «Да, да, это наш сын… Воронов Вадим Владимирович…» А он будет стоять в хромированных наручниках и с низко опущенной головой, как те мазурики по телевизору. А потом заголовки в газетах… хотя нет, какие, к лешему, заголовки, кому он теперь интересен. Так, маленькая заметочка в уголке полосы, где печатают криминальную хронику: за попытку взлома товарного вагона на станции Петербург-Балтийский — или как там она называется? — в общем, задержан двадцатичетырехлетний Воронов В.В., известный в прошлом теннисист.
И ведь на самом-то деле ничего необратимого еще не произошло. Пока они просто сидели и трепались на кухне, и Вадим отчетливо видел, что Серый дрейфит ничуть не меньше него. Потому так и выделывается. И если нужным образом повернуть разговор и сказать:
«Слышь, а ну их в задницу, эти японские плееры! Давай правда за грибами рванем?» — Серега побурчит немножко для понта и с большим облегчением согласится…
— Пошли, в натуре, — сказал Сергей.
Вадим молча поднял рюкзак с пустой корзиной и сапогами.
— Значит, так, — шепотом распоряжался Сергей. — Слушай сюда. Я все просек. Ты открываешь дверь…
— И к утру, — нервно хмыкнул Вадим, — нас с трудом находят под кучей высыпавшихся подгузников…
— Да пошел ты!.. — внезапно взвился Сергей. — Кончай пристебываться, урод, я дело говорю!..
Пока что они мало чем отличались от всамдедишних грибников или садоводов: всего-навсего двое чокнутых, спешащих забить рублевые места в ранней электричке куда-нибудь на Мшинскую или Лебяжье. Отличие возникло только тогда, когда двое парней, прошагав в самый конец безлюдного, скупо освещенного перрона, спрыгнули вниз. Вадим — мягко, упруго, Сергей — лихим скоком человека с бешеным адреналином в крови. И начали огибать состав за составом, все дальше углубляясь в ночные привокзальные дебри. Вадим комкал в кармане маску, соображая, настала ли уже пора ее надевать, и поминутно ожидая появления рослых ребят в камуфляже и с «Калашниковыми» наперевес. Они с Серегой договорились, что в случае чего они с честным взором будут спрашивать, как выйти к иван-городскому поезду, благо билеты были предусмотрительно куплены. Но вот если вздумают обыскать?..
Шло время, омоновцы не появлялись, и Вадим постепенно успокоился. Пришло даже нечто вроде уверенности: все удастся. Все кончится хорошо.
— Айн момент, — шепотом попросил Сергей. Отвернулся, дернул молнию на штанах и деловито облил колесо какой-то цистерны. Сказывался литр кофе, булькавший в животе, плюс неизбежный мандраж. Вадим ощутил внезапный порыв вдохновения и последовал благому примеру.
Кто навел Сергея на этот вагон, стоявший где Макар телят не гонял и якобы под завязку набитый дорогой электронной аппаратурой, Вадим не стал даже спрашивать. Плоды теплого общения с железнодорожниками и так были налицо: Серый, щеголяя, то и дело говорил не пути, как все нормальные люди, а путя, точно заправский машинист. Идя следом за ним по хрустящему гравию, Вадим понемногу начал прикидывать, кому из прежних знакомых можно будет ненавязчивым образом предложить якобы случайно подаренный «Техникс». Лазерный плеер в магазине стоил где-то лимон, значит, реально спихнуть за семьсот; в сумку влезет двадцать не двадцать, но уж де…
— Сека!.. — прошипел вдруг Сергей. Вадим замер на месте. Рубашка мигом прилипла к спине, перед глазами вновь жутко замаячил призрак ОМОНа, а шорох собственных шагов отдался в ушах бормотанием рации, лязгом затворов и даже повизгиванием служебной собаки. Потом он услышал то же, что и Сергей.
И право, это было гораздо страшнее.
Как раз впереди две рельсовые колеи были свободны, а по ту сторону прогалины внутри товарного вагона горел свет и возились люди. Грабитель из Вадима был пока еще тот: первой мыслью, мелькнувшей в его голове, была мысль о каких-то работах, не прекращавшихся даже глухой ночью, и, соответственно, о работягах, могущих заметить двоих незадачливых взломщиков… Тут около вагона мелькнул огонек сигареты. В потемках нарисовался еще один мужик, вроде как ходивший дозором. Он не заметил ребят, юркнувших за груду ржавых металлических ящиков, и продолжал преспокойно дымить. А вот звуки, доносившиеся из вагона, приобрели весьма зловещую определенность.
