– Я обвенчалась с Владиславом, мы теперь венчаные муж и жена. С тобой у нас ничего не будет.
Такая встреча вышла у бывших супругов, словно и не было двенадцати лет совместной жизни, выросшего сына. Алексей, ставший царским лекарем, конечно, не изменил своего отношения к бывшему зятю, с радостью принял Валентина. Помогал выбрать место на берегу Москвы-реки, нашёл отличных мастеров для постройки фактории. Да и Наташа, его жена, отнеслась к Седову с участием, с удовольствием слушала рассказы об уральских и европейских подвигах магаданцев. О сложившихся семьях, народившихся детях, выстроенных в Форт-Россе коттеджах, промышленности и растущей торговле, о подробностях захвата Швеции, выстроенном за Полярным кругом Мурманске, обо всём, что мог рассказать старый родственник и друг.
Сами Кочневы пересказывали свои мытарства, сложный характер Иоанна Васильевича, делились анамнезом царственного пациента. Потом, как коллеги, уточняли с Валентином правильность лечения, вспоминая, что ходили слухи об отравлении царя. Обсуждали выбранную методику лечения, какую профилактику остеохондроза принять за основу, не рискнуть ли иглоукалыванием? Много обсудили Кочневы с Валентином житейских и профессиональных вопросов. В их доме, более скромном, чем у Быстровых, Валентин остался желанным гостем, чем иногда пользовался по выходным. Он научил Кочневых пользоваться рацией, теперь Наташа в свободное время с удовольствием сплетничала с девушками в Мурманске и Форт-Россе. Только с Быстровыми Валентин после первого раза так и не встречался.
– Валя, Валентин, – этот голос Седов узнает даже в пьяном виде, звала Жанна. Он взглянул на неё, женщина бежала, явно взволнована, что-то случилось. Военврач сжал все эмоции в кулак и пригласил бывшую любимую женщину в терем.
– Влада арестовали, у нас был обыск, его обвиняют в колдовстве, – выпалила Жанна, едва осталась с бывшим мужем наедине. В её глазах не было ни тени сомнения, что Валя поможет ей, её беде, кем бы ни был Влад.
Военврач молча выслушал сбивчивый рассказ Жанны, задал несколько уточняющих вопросов и начал собираться. Быстро оделся в парадный костюм, велел слугам погрузить в бричку два сундука с подарками. Потом остановился, глядя в глаза Жанны.
– Ты оставайся здесь, никуда не выходи под любым предлогом. Своей охране я прикажу тебя не выпускать, если попытаешься бежать, они тебя запрут в доме.
– Почему, Валя, мне надо домой, прибраться. Я ещё хотела к самому царю сходить, может, удастся добиться свидания хотя бы. – Женщина явно не понимала ничего в случившемся.
– Жанна, они все твои картины изъяли?
– Как ты догадался?
– Эти картины будут обвинением тебя в колдовстве, хочешь рядом с Владом на дыбе висеть? Одного колдуна ещё можно попытаться спасти, двух колдунов я не смогу вытащить из поруба. На эту территорию вход русским властям запрещён, здесь ты в безопасности. Никуда не выходи.
Первым делом Валентин радировал о случившемся в Форт-Росс, сообщив свой план вызволения Влада из поруба. Одновременно предложил Павлу Аркадьевичу до решения вопроса об освобождении Быстрова не продавать Урусову очередную партию ружей и полностью отказать в покупке пушек. О том, что Урусов прибыл купить десять тысяч ружей с боеприпасами и просит продать сразу сто пушек, из Форт-Росса сообщили вчера вечером. Причину отказа Павел Аркадьевич обещал озвучить дьяку честно – арест магаданца Быстрова по ложному обвинению в колдовстве. Пусть Урусов срочно отправляет в Москву гонца, если не хочет вернуться с пустыми руками. Полторы тысячи километров гонец одвуконь пройдёт за две недели, если не быстрее. Коли не удастся к тому времени вызволить Влада, появится дополнительный рычаг влияния на царя.
После переговоров по радио Седов заехал к Кочневым, рассказал о случившемся и попросил Алексея помочь в срочной встрече с царём. Алексей задумался, до этого, за три с половиной года, он ни разу не обращался к Иоанну с просьбой. Нарушать сложившуюся традицию не хотелось. С другой стороны, понятно, если магаданцы не станут помогать друг другу в любых ситуациях, русские бояре их схарчат и не поперхнутся. Если не при жизни Иоанна, то после его смерти точно. Тогда даже магаданское представительство не спасёт, посреди Москвы от русских не отбиться. Нужно показать московскому обществу, что магаданцы неприкасаемы, иначе всем станет плохо, с Руси придётся уезжать. Не столько жалко расставаться с московским обществом, сколько обидно за неудавшуюся попытку изменить историю Руси в лучшую сторону. Сам Алексей уже планировал продержать Иоанна живым до начала семнадцатого века как минимум. Да и картошка великолепно приживалась, как на Урале, так и в Подмосковье, была надежда с её помощью снизить накал страстей в голодные годы начала семнадцатого века.
Да, надо идти, одёрнул себя Алексей, направляясь к Кремлю, где сейчас находился царь. Лекаря без препятствий пропустили в царские палаты, где Алексей доложился и попросил государя принять его. Удивлённый дьяк передал просьбу по инстанции, и не прошло и часа, как Кочнев зашёл в Грановитую палату, где разговаривали Иоанн с Борисом Годуновым, непременным наперсником государя. Оба молча глядели на лекаря, решившего прийти незваным.
– Государь, – поклонился Алексей, – долгих лет тебе и здоровья крепкого. Дозволь с просьбой обратиться.
– Говори, – с интересом взглянул Иоанн на лекаря.
– Мой земляк и товарищ Валентин Седов просит принять его сегодня по важному вопросу. Прошу не отказать ему.
– По важному, говоришь, – царь и его советник переглянулись, – передай, после обеда пускай подходит, приму.
Полчаса шла аудиенция у государя, в присутствии Годунова и Скуратова, того самого, знаменитого Малюты, ныне тестя боярина Бориса, который не знает, что заключённый со Швецией мир спас Скуратова от гибели при осаде одной из крепостей шведских. И не узнает никогда. Если магаданцы выполнят задуманное, Швеция с Русью лет сто воевать не будет, а потом просто не сможет. Валентин неторопливо рассказывал царю, почему обвинение Влада в колдовстве ложное, ссылаясь на то, что магаданцы православные христиане, на то, что в Магадане никто не колдует. Он приводил примеры гибели животных и людей после лечения, что происходит нередко, но никто не объявляет лекарей в колдовстве. Военврач не останавливался, повторяя свои аргументы по нескольку раз, находя всё новые и новые доказательства невиновности Быстрова. Пока его не прервал вопрос Скуратова:
– Картины, изъятые у Быстрова, как объяснишь? Там парсуна царя и многих бояр найдена, улицы московские намалёваны, кто и какой колдовской умысел задумал противу государя и Москвы?
– Картины эти не Влад Быстров рисовал, а его жена Жанна, она живописец, в нашем царстве учит детей рисованию, – рискнул рассказать всю правду Валентин, иначе магаданцы запутаются во лжи, которой достаточно и без того. – Жанна ещё в Магадане прослышала о великом русском царе Иоанне, потому и взяла с собой в путешествие краски и кисти, в надежде нарисовать лик великого правителя. Чтобы наши внуки и правнуки могли увидеть, каким был первый русский царь, завоеватель Казани и Астрахани, победитель турок при Молодях. О тебе, государь, знает каждый магаданец, начиная с отроков. Остальное Жанна рисовала, чтобы видели православные в далёком Магадане, как живёт земля русская, наша дальняя родина. Как Москва хорошеет с каждым годом, какой народ православный по улицам столицы ходит.
