– Сейчас всех вас мы отпускаем и надеемся, что никогда больше православные казаки не поднимут оружие против православных магаданцев, защищая интересы католиков. Жаль, что мы пролили кровь, но такова судьба каждого воина. Предлагаю вашим атаманам и гетману прислать своих послов в Королевец, для договора по вой-не с турками. Там, на юге, добыча будет знатная, не то что в нищей Литве. Прощайте, православные.
Запорожцы молча проводили взглядами магаданцев, спокойно прицепивших конные упряжки к пушечным лафетам и покинувших место боя. Ни один убитый казак не был обыскан, ни единого трофея не вынесли магаданские солдаты с поля боя. Зачем, все и так знали, что за прошедшие два дня из Гродно специальные команды трофейщиков вывезли все ценности и отправили огромную колонну пленников в Королевец. Так что добыча по прибытии в родные казармы обязательно будет. И две сотни километров предстоящей дороги домой казались лёгкой прогулкой.
Офицеры связи срочно передавали сообщение своим коллегам в Вильне, что запорожцы разбиты и шведам самое время снимать осаду крепости. Шеттингоф два дня ждал этого сообщения, всё было готово для неожиданной атаки осаждавших его поляков. Не опасаясь кавалерии противника, шведы вышли из крепостных ворот, направляясь на лагерь Батория. Действовали они, как при штурме города, в удачно найденном построении: пехота впереди, в полусотне метров за ними пушки, заряженные картечью. Шведская пехота расстреливала врагов с запредельного для шестнадцатого века расстояния, с двухсот – трёхсот метров. При массированных атаках поляков вперёд выдвигались орудийные расчёты, делавшие несколько залпов картечью. После чего шведы продолжали непрерывное движение вперёд, сметая всех со своего пути. Таким неожиданным для поляков манёвром армия Шеттингофа легко выдавила растерявшихся поляков от стен крепости. Отступила армия польского короля в боевых порядках, укрывшись в лесу. Шведам с наступлением вечера пришлось вернуться в крепость.
Ночью в польский лагерь вернулись первые беглецы из числа выживших под Гродно казаков, заразив паническими настроениями остальных жолнежей. Надо полагать, раздосадованный Стефан Баторий решил прекратить панику и не нашёл лучшего способа, как дать шведам наутро генеральное сражение, не сомневаясь в своей победе. Увы, Шеттингоф оказался неплохим полководцем, да и преимущество магаданского оружия генерал изучил хорошо. Так хорошо, что смог использовать это преимущество на всю катушку, полностью лишил поляков шансов на победу. Не имея под рукой подвижного резерва, Баторий вынужден был подставлять пехоту под убийственный огонь семи тысяч ружей и двадцати пушек. При любых попытках сблизиться с врагом поляки несли огромные потери, физически не доходили до врага, что сводило на нет всё численное преимущество.
В прошлом сражении ситуацию спасли запорожцы, прорвавшие на конях оборону и вынудившие шведов отступать. Сейчас кавалерии у поляков не было, бросать в самоубийственную атаку свою полутысячу отборных венгерских телохранителей Баторий не собирался. Он отдал команду на отступление, отводя войска на юго-восток. Шведы тоже вернулись в Вильно, ждать подхода подкрепления из Стокгольма. Ситуация вошла в нормальное русло, шведы через месяц станут достаточно сильными, чтобы до зимы разгромить королевское вой-ско окончательно. Если этого не произойдёт, за зиму поляки из оставшихся земель не смогут выжать достаточно денег и рекрутов на продолжение войны. Именно этого и добивались магаданцы своей иезуитской политикой. Пока шведы с поляками сражаются, Западный Магадан получил год спокойной жизни.
Глава 15
Обезопасив границы самозваного государства, отряд Петра вернулся в Королевец, где их ждали многочисленные гости. Начиная от возвратившихся всех трёх посольств, двух десятков русских монахов из Москвы, заканчивая приплывшими «на постоянное место жительства» тремя семьями магаданцев. Жизнь в столице кипела ключом, от обилия новостей кружилась голова.
– Одна женщина хорошо, две терпимо, но сразу пять женщин, да ещё наших магаданок, это кошмар, – сделал вывод Пётр, когда пришёл в себя.
Рыжая бестия, главный химик магаданцев, Надежда Ветрова, в девичестве Миронова, привезла с собой не только семейства Корнеевых и Сусековых из Мурманска, со всеми детьми и домашними слугами. Она дожала своих подруг и их мужей, не жалея и своих усилий. Результатом совместной работы двух инженеров и автомеханика стали два десятка рабочих двигателей внутреннего сгорания различной мощности, привезённых из Мурманска. Этим Надежда не ограничилась, на трех десятках кораблей она умудрилась привезти из города за Полярным кругом все механические станки, на которых обрабатывали оружейные и пушечные стволы. Две трети судов везли в трюмах запасы полуфабрикатов – железных и стальных отливок, апатитонефелиновых минералов, двадцать тонн целлюлозы и, самое главное, тридцать тонн спирта.
Этим не ограничились сюрпризы, Надежда, при поддержке мужа Анатолия, полностью эвакуировала из Мурманска мастеров-механиков и литейщиков. Пока они оставались на севере, но высланная флотилия должна была забрать их вместе с семьями полностью. Узнав об этом, Петро едва не подпрыгнул, дура-баба развалила всё, что они создавали два года.
– Ты что натворила, Надя? – с трудом смог произнести цензурную фразу подполковник, не зная, как реагировать на прохиндейства взбалмошной Надежды. – Мы столько сил вложили в Мурманск, такие дома отгрохали, этот порт нужен, хотя бы для северного пути в Россию! Дорога через Холмогоры из Ёбурга вдвое быстрее, чем через Москву, что ты наделала?
– Не волнуйся, Петро, – заступился за жену Анатолий. – Мы не совсем идиоты. Просто за Полярным кругом жить тяжело физически, дети болеют, мастера стали с ума сходить от полярной ночи. Ты совсем забыл об этом, а мы насмотрелись за два года. Народ начал паниковать, ещё одна зимовка, и гражданские просто разбегутся. А солдаты могут и бунт поднять, если крыша поедет. Думаю, придётся переходить на вахтовый вариант мурманского гарнизона. Пока мы там оставили самых крепких ветеранов с полутысячей новобранцев. На зиму им найдётся занятие, скучать не будут.
– Петро, я же не все производства свернула, – с обидой высказалась Надежда. – Понимаю, что к чему. Небольшую кузнечную мастерскую, даже две, в поселении сохранили. Запаса стали и железа хватит на десять лет работы, чтобы для аборигенов ножи с топорами ковать. Будет, на что выменивать пушнину и рыбу. Ещё поблизости от Мурманска я нашла хорошие выходы апатитонефелинов, организовала их добычу силами аборигенов.
– Что за апатитонефелины такие? – не выдержал подполковник. – Алюминий, что ли, получать из них собралась?
– Да ты что? – искренне удивилась Надежда. – Это золотое дно без всякого алюминия. Главное, что нефелины позволят нам наладить выпуск чистейшего стекла, для оптики. По меркам средневековья, станем богаче всех, кроме венецианцев. Затем, это недорогие и перспективные удобрения, мы кормить себя должны или нет? Апатиты дадут неплохие легирующие добавки для стали. Что касается производства оружия, в Кенигсберге, тьфу, в Королевце, оно экономически выгоднее, особенно, когда перейдём на мелкосерийные объёмы, а не штучные, как сейчас. Я посчитала вместе с Алевтиной, Людмила нас проверила, дешевле сплавлять железные отливки из Кируны по рекам на побережье Балтики. Оттуда морем до нас рукой подать. Всё дешевле получится, чем триста километров тайгой везти на оленях. Особенно когда объёмы производства вырастут.
