С разговорным магаданским (читай, русским) языком дела обстояли ещё лучше. Елена Александровна с первого года своего губернаторства активно принялась обучать языку, грамоте и арифметике всех поголовно детей столицы, от семи до пятнадцати лет. Естественно, магаданскому языку и азбуке, магаданским цифрам и таблице умножения. Узнав, что обучение бесплатное, горожане не пытались возмущаться. Более того, продуманные торговцы, озадаченные обязательным переходом на магаданский алфавит и счёт, под видом детишек, пытались бесплатно выучить своих подмастерьев и приказчиков. Были попытки не отпускать на учёбу девочек, так что пришлось их учить отдельно, в тех же классах, но во вторую смену. Зато через пару лет самые толковые ребята вовсю помогали магаданцам в организации школ в сельской местности. Чего не помочь, за деньги-то?
На селе ликвидация безграмотности шла труднее, пришлось создавать интернаты, где жили ребята из дальних селений зимой. Выходило накладно, зато учились приезжие дети круглый день, осваивали грамоту и арифметику за полгода, а то и быстрее. Всё шло под строгим учётом, Елена Александровна понимала, что толковые ребята через пять-шесть лет, а то и раньше, станут её лучшим административным пополнением. Грамоту знают, русским языком владеют, комплексов гораздо меньше, чем у взрослых. Летом 1578 года в самой глухой магаданской вёске были парнишки, отлично понимавшие государственный язык. Останется лишь каждый год приглашать подросших отличников и хорошистов на работу, так за этим дело не встанет. Финансовое положение новоиспечённого государства за последние два года стабилизировалось.
Конечно, помогли пиратские рейды, для небольшой страны десяток судов с халявой много значат. Особенно если эта халява в виде золота, серебра и пряностей. Но и без трофеев, губернатор утверждала, что страна прокормит себя сама. Елена Александровна поставила рыбную ловлю на совершенно иной уровень организации, из кустарей-одиночек ей удалось создать настоящий рыболовный флот, где рыбаки не ломали голову, кто и почём купит их улов и купит ли вообще… Все желающие получили в аренду часть трофейных кораблей, на выданные кредиты закупили сети. И стали выходить в море каждый день, некоторые и про выходные забывали, в жажде наживы. Весь улов, независимо от вида рыбы, ежедневно закупали губернаторские люди, по фиксированной цене, в любом количестве. Нет, часть улова рыбаки несли домой, конечно, часть их жёны продавали сами на рынке, так дороже выходило. Елена Александровна не собиралась переплачивать, её люди платили по самой низкой ставке, но рыбаков выручали объёмы проданного улова и, как говорится, уверенность в завтрашнем дне.
Закупленная рыба шла в автоклавы, после чистки, естественно. Для обработки каждую весну приходилось расширять производство, нанимая всё новых женщин на разделку рыбы. Далее отваренная в автоклавах рыба шла в глазурованные горшки, последнее время в стеклянные банки, затем в ледники или сразу на продажу. Народ распробовал рыбные консервы и пресервы, с солью, пряностями, необычайно мягкие, что даже рыбные кости мог прожевать любой беззубый старик. Пытались умельцы вываривать рыбу в обычных кастрюлях, чтобы добиться такой мягкости, целыми сутками варили, ничего не получилось. Поэтому рыбные консервы прозвали губернаторской рыбой, и закупали все, как сами рыбаки, простые горожане, так и заезжие дворяне. Те закупали помногу, отправляя на свои ледники, для гостей. Так что пока конкурентов в производстве «губернаторской рыбы» у Елены Александровны не было. А цена консервов держалась на приличном уровне, позволяя получать доход в казну. И при этом вне ледника рыба долго не хранилась, герметичной упаковки не существовало.
Здорово увеличили доходы казны зеркала и подзорные трубы, которые после обзаведения магаданцами своими домами, куда зеркала шли по себестоимости, начали продавать всем желающим. Цену установили на двадцать процентов дешевле венецианских, вроде мелочь, но эти двадцать процентов сами составляли серьёзную сумму. Да и вся прибыль от стекольного и зеркального производств шла в казну. Кроме того, уже зимой 1578–1579 годов количество торговых кораблей в порту Королевца выросло едва не на порядок, торговая пошлина со всех исправно поступала в казну. Не облагались пошлиной лишь шведы, как те не облагали магаданцев. Русским торговцам пошлину приходилось платить, как её платили магаданские караваны при выезде с Руси. Рост доходов от продажи оружия и боеприпасов, его по-прежнему покупали лишь две страны, был не таким большим. Однако все поступления позволили Елене Александровне заявить о бездефицитном бюджете Западного Магадана, даже при условии содержания непомерно большой армии численностью десять тысяч солдат и офицеров.
Хотя тут она немного ошибалась, коварный Головлёв продолжал каждую зиму обучать мобилизованных на полгода крестьян. С каждым годом таких ополченцев набиралось всё больше и больше, аборигены перестали бояться власти, поверили наместнику. Тот всегда держал слово, даже себе в убыток. Если в первую зиму удалось мобилизовать на полгода менее двух сотен парней из окрестных деревень, то с каждым годом число новобранцев удваивалось. Парни возвращались в родные места по весне совсем иными. Не только со знанием магаданского языка, умением писать и читать, но и более ловкими, сильными, уверенными, умеющими стрелять из ружья и пушки. Да ещё повидавшими огромный город Королевец, в котором насчитывалось до сорока тысяч жителей, если не больше.
На фоне глухих селений, из которых многие жители до старости дальше соседней деревни никуда не выезжали, ополченцы выглядели настоящими орлами, завидными женихами. Много умеющими, много повидавшими, знающими больше, чем иной староста, просто крутыми парнями. Не надо удивляться, что на третий год от призывных команд недоросли уже не прятались. И, как шутил Петро, через пару лет молодые парни сами начнут к призывным командам подходить да уговаривать, чтобы забрали на полгода в столицу служить. У многих ребят, живших в глухих болотах, не было иного выхода из общины. Отслуживший же новобранец легко мог не возвращаться в общину: кому интересно после казармы с огромными стеклянными окнами, зеркалами, печами по-белому, хорошей пищи и интересной службы возвращаться в забытую богом вёску? Где шесть человек ютятся в полуземлянке, с единственным окошком, затянутым бычьим пузырём, где каждую весну, с февраля до июня, приходиться жить впроголодь, где ополченец вновь станет бессловесным работягой, не смеющим спорить с отцом и дедом.
Молодым здоровым парням, успевавшим за зиму привыкнуть к другой жизни, к огромным возможностям, что давала столица, возвращаться обратно в болото не хотелось. Такие «невозвращенцы» с удовольствием вербовались в армию, на десять лет по контракту. Пока Петро не вооружал их, не создавал из местных ребят отдельные воинские части. Тем более что их было немного, сотни две-три, опыта боевого не имели, несли гарнизонную службу. Охраняли, патрулировали и тому подобное, но через пару лет из местных парней вполне выйдет целый полк, не сомневался наместник.
После Нового года жизнь для магаданцев стала веселее, началась подготовка к летней кампании, как определил название Головлёв. Сам он не вылезал из возка, мотаясь в окрестностях столицы целыми днями. На верфях кренговали корабли, побывавшие летом в Средиземном море, перебирали корпуса, заменяя прогнившую обшивку. Одновременно реконструировали палубы самых крупных кораблей, чтобы на них смогли поместиться самоходные катера, их наместник непременно хотел отправить на юг, проверить в боевых условиях. Вот и тренировались моряки в подъёме на палубу пятнадцатиметрового катера, да при разном волнении на море. К началу похода семья Корнеевых обещала подготовить вдобавок к уже имевшимся четырём катерам сразу шесть боевых единиц, но с двумя двигателями. Мало того что два двигателя давали определённый запас прочности, они подняли скорость катеров до тридцати двух километров в час. Именно эти шесть мощных катеров планировал отправить на юг наместник.
